В погоне за Нечаевым (Кантор) - страница 30

.

Не полагаясь только на А. И. Герцена, который, видимо, в этом деле не проявлял такой активности, как то рисует Роман в своих письмах к Филиппеусу, — агент сам написал Тхсржевскому о своих беседах с Герценом. 9 октября н. с. получил от него следующий ответ (приводим письмо по копии, присланной Романом; подлинных писем Тхоржевского за этот период нет):

«7 октября 1869 г.

20 Route de Carouge, Genève.

Милостивый государь.

Письмо ваше получил и совершенно согласен с вами на посредство Александра Ивановича или кого он изберет. Срок окончания дела дать могу только самый последний до 1 ноября. Должен непременно выждать на некоторые известия. Может быть, буду в этом месяце в Париже или если нужно будет, буду вас просить приехать и даже показать вам каталог всего, что на продажу, и сделаем условие. Я бы хотел знать от вас, до какой суммы вы пойдете? Вот все, что сегодня могу вам сообщить.

Остаюсь с уважением

С. Тхоржевский».

Роман временно воздерживается назвать сумму, указывая, что это зависит от «степени важности» бумаг. По поводу письма он, кроме того, пишет Филиппеусу: «Тхоржевский не мастер на память — каталог видел»[34].

При очередной встрече с А. И. Герценом 11 октября (н. с.) Роман рассказал ему о содержании письма Тхоржевского.

«Вопрос Тхоржевского о том, чтобы я наперед назначил цену, Герцен нашел, как он сам выразился, нелепым, тем более, что в письме к нему, Герцену, Тхоржевский говорит, что сам будет в октябре в Париже и тогда скажет о цене. Тем не менее я успел заметить, что Герцен крайне интересуется этим делом, ибо без того, что я даже и не намекал ему, он сам вызвался тотчас же снова написать Тхоржевскому и добиться от него обстоятельного ответа. Я же, с своей стороны, в сегодняшнем письме моем к Тхоржевскому представил ему, что я не в состоянии определить цены, не видав подробно бумаг.

В разговоре со мною о будущем мнимом издании мною бумаг Герцен проникнут всегда сильным желанием, чтобы я печатание продолжал у Чернецкого[35] в Женеве (он, видимо, сам, того не замечая, считает дело как бы поконченным), на что я, конечно, не даю решительного ответа, ссылаясь на то, что для меня, быть может, русская типография в Лейпциге Брокгауза будет выгоднее. Чтобы тут не вышло недоразумения, в случае справок, я написал уже Брокгаузу в Лейпциг, прося его ответить мне о цене печатного листа своей типографии. Я успел здесь рационально (sic!) узнать о существовании русских типографий в Карлсруэ, Лейпциге, Дрездене и Берлине и ознакомиться с их положением. Конечно, об этом закидываю, при удобном случае, словцо Герцену, чтобы укрепить его веру в то, что имею намерение печатать бумаги. В этом случае мне много должно помочь некоторое знание тонкостей издательской деятельности, почерпнутое мною здесь в разговорах с книгопродавцами Франком и др. С Франком у Герцена вчера вышла сильная размолвка по поводу того, что Франк отказался от покупки у Герцена исправленного издания его сочинения «La Russie et la revolution», несмотря на то, что контракт был уже у нотариуса совершенно готов. Вероятно, размолвка с Франком и лопнувшая надежда получить с него 2.000 фр. были поводом тому, что Герцен был совершенно расстроен (что, видимо, старался предо мною скрыть). По словам же Герцена, он сам отказался от сделки с Франком, ибо находит выгоднее заключить таковую с Лакруа и вот почему он, Герцен, занят и не успел еще составить проект контракта. Пустяки! Барин лукавит: он с Тхоржевским в самой усердной переписке по поводу моего дела. Герцен говорил мне, что он поселяется на постоянное жительство в Париже и ждет только некоторых писем из Флоренции от родных, чтобы нанять квартиру. Жаловался на дороговизну квартир и вообще жизни в Париже