После этого я прямо обратился к Стемпковскому и попросил его откровенно выставить мне свое собственное положение. Он объяснил мне, что имеет искренное желание возвратиться на родину, но что считает это невозможным, потому что он слишком скомпрометирован и, как бывший чиновник, не может надеяться на помилование. Сам же он беден и обременен семейством. Тогда я ему объявил прямо, что, если он честно исполнит данное им слово в деле Нечаева и будет неутомимо в нем содействовать, то в таком случае я уполномочен ему обещать амнистию. За то, что он приехал ко мне в Базель, я тут же дал ему триста франков. Вечером в пять часов Стемпковский возвратился в Цюрих; вслед за ним вечером я послал Зега, объявив ему конфиденциально, что на другой день утром я буду сам у него в Цюрихе.
7-го числа в 10 часов утра я приехал в Цюрих к Зега и прождал там у него до 1½ часов. В 12-ть мы были на мосту и до 1-го часа ждали прохода Стемпковского и Нечаева, но никто не показался. Это обстоятельство послужило мне первым убеждением, что Стемпковский не обманывает и что действительно он указал на самого Нечаева, но, будучи уверенным, что я знаю его, он, из опасения выпустить из рук дело, не заручившись материальными обеспечениями, — не захотел его вновь показать. Я возвратился в гостиницу и собрался ехать в Берн; вдруг на улице, около дверей, проходит Стемпковский и, не останавливаясь, скороговоркой говорит мне: «Идите за мною». Я показал ему вид полного неудовольствия и поехал на железную дорогу. Там он мне опять встречается и всячески старается меня уверять, что он был с Нечаевым на мосту, но что я их не заметил. Я не принял никаких объяснений и строго ему внушил, чтобы он не прибегал ко лжи, но вновь явился бы ко мне в Базель по первому моему требованию. Он же для этого случая собственноручно написал редакцию депеши: «Стемпковскому. Rennweg 21. Для обсуждения вопроса о Stand Flasheur[123] приезжайте сами сюда. Шнейдер».
Я поехал в Берн, но там князя Горчакова не застал. На другой день, т. е. 8-го числа, я явился его светлости в Интерлакен и, выставив цели моей командировки, просил его дипломатического содействия. Князь спросил меня, не имею ли средство удостоверить швейцарскому правительству, что имеющее быть указанное лицо действительно будет Нечаев. Тут я предложил его светлости телеграфировать в Петербург и просить о присылке действительного статского советника Колушкина[124], знавшего Нечаева по случаю арестования его и допросов о сходках в 1869 году во время студенческих беспорядков и по положению своему могущего официально дать швейцарскому правительству требуемое удостоверение. Князь исполнил мою просьбу, и на другой день, то есть 9-го числа, я с князем вернулся в Берн. Там князь успел согласить г. федерального президента Вельти на просимое от него содействие, так что условлено было, что президент напишет в Цюрих и предложит президенту кантональной полиции (Regierungs Rath Pfenninger) содействовать лицу, которое к нему обратиться под именем «Коневича».