. Если в 1957 г. число министерств составляло 37, то в 1970 г. уже 60, в 1977 г. – 80, а в 1987 г. достигло около 100 союзных министерств и 800 республиканских
[113].
Ирония истории заключается в том, что позднесоветские идеологи большего всего опасались применения марксистской методологии к анализу развития СССР. Че Гевара писал в «Пражских тетрадях» (1966 г.): «…утверждение Маркса, высказанное им на первых страницах “Капитала”, относительно неспособности буржуазной науки критиковать самое себя, о замене ею критики апологетикой, к несчастью, к несчастью, применимо сейчас к марксистской экономической науке»[114]. Обобщая все вышесказанное, стоит прийти к выводу – кризис советской общественноэкономической системы был вызван противоречием между уровнем развития производительных сил и архаичными производственными отношениями. В рамках модели управления советской экономикой, созданной в 1930-е гг., действовало 23,6[115] тыс. промышленных предприятий (на 1932 гг.), в конце 1980-х гг. – более 45 тьщ промышленных предприятий[116]. За 50 лет Советский Союз прошел огромный исторический путь, масштаб и структура экономики качественно и количественно усложнились по сравнению с 1930 гг. Будучи классовым обществом без выраженных антагонистических противоречий, Советский Союз столкнулся с проблемой, которую переживает каждая общественно-экономическая формация. Советская экономика стала заложницей собственного развития, рождавшего новые противоречия, которые не находили разрешения в рамках структуры старых производственных отношений. В управленческой модели 1930-х гг. большевистская партия выступала в качестве верховного арбитра, выбиравшего наиболее приемлемый путь развития на фоне межведомственных споров. Бурное экономическое развитие СССР в послевоенный период привело к разрастанию управленческого аппарата, что неизбежно сказывалось на снижении независимой роли партийного руководства. Партия оказалась зажатой между мощными ведомственными группами, которые стали лоббировать свои узкоэкономические решения через орган, проводивший общеэкономическую политику[117]. Вследствие этого частные цели отдельных министерств (ВПК и др.), стали определять экономическое развитие всей страны. Начал действовать инерционный эффект – для того чтобы не допустить простаивания созданных производственных мощностей ведомственные группы начинают лоббировать большие проекты, целесообразность которых сомнительна, но они требуют выделения серьезных ресурсов. Министерская бюрократия была заинтересована в расширении своего контроля над большим количеством ресурсной базы.