Хоть Ингвар меня уговаривает вернуться обратно в дом, но я не могу не попрощаться с другом. После смерти лицо Брэди разгладилось и стало безмятежным и спокойным. Я уверена Лудд с радостью примет доброго старика в свои небесные чертоги, ибо честнее и сердечнее, чем он, я не встречала никого на свете.
– Прощай, милый Брэди, – целую его в холодный лоб и пожимаю окоченевшую руку. – Пусть будет твой путь за гранью светлый и беззаботный.
У нас принято хоронить умерших, предавая земле, викинги же сжигают усопших, опасаясь, что телесную оболочку дорогих сердцу, но навеки покинувших их людей, могут занять жуткие духи – дети Каты и Ката.
Я очень надеюсь, что наши боги не будут гневаться на монаха из-за непроведенного по традициям Эри обряда. А, как только у меня появится возможность, то я сразу же сделаю все, что нужно для упокоения души верного друга. Единственное, что я прошу у Ингвара – медную монетку, чтобы Брэди мог ею заплатить стражу у ворот Небесных Палат, и, получив оную, вкладываю ее в ладонь старика.
Остаток дня проходит в смутном и неясном мареве. Меня почти никто не трогает и не привлекает к домашней работе, а Ута даже подсовывает самые лакомые кусочки с поминального стола и молча гладит по голове. Удивленная такой участью и опекой, я лишь хлопаю глазами, но от угощения не отказываюсь, хоть аппетита вовсе нет – если не угоститься, то покойник на том свете будет голодать. И только чуть позже мне на ухо шепотом все объясняет Ауд.
Оказывается, Ута давно глаз положила на Ове, да все не решалась на проявление чувств. Старику тоже нравилась ладная кухарка, которая никогда не жалела для него лишнего кубка меда или добавки своей стряпни. А после постигшего мызу несчастья два человека, наконец, поняли, что предрассудки им не помеха. Сейчас Ута ухаживает за возлюбленным, и тот ей рассказал, кому обязан жизнью. Об этом уже полпоместья знает, правда только среди рабов и вольнонаемных слуг.
– Поговаривают, что ты Ларайна, – склонившись еще ближе к моему уху, едва слышно говорит Ауд.
– Нет, Ауд, я… обычная. Во мне нет и капли магии Ларайн, – качаю головой.
Сравнить то черное, жуткое и несущее смерть, что есть во мне, со светлой магией волшебных проводниц мне кажется кощунством.
– Гвен, – осторожно гладит она меня по руке. – Это не правда. Ты не обычная, ты нам всем несешь спасение. После того, как боги отвернулись от нас, и последние Ларайны покинули остров, только на тебя наша надежда.