Я сбегала в каюту, взяла пирог и вернулась обратно.
Пирог оказался просто чудесным и вовсе не приторным. Почувствовав, что мой чай попахивает отнюдь не чаем, я не преминула сообщить об этом коку, на что тот признался, что «линул чуток рому для вкуса, для пользы дела — кишки обеззаразить». Спорить было бесполезно. Чокнулись глиняными кружками, я — с чаем, он — с бурым, сладко пахнущим напитком.
Просидели мы долго, Гедеон рассказывал о морских путешествиях, особенностях национальных кухонь и загадочных специях, ценившихся на вес золота. Мне особо нечем было похвастаться, да и слово вставить было невозможно: «Ну, а у вас как жизнь, господин лекарь? Ах, нет-нет, не рассказывайте, я из любезности спросил!»
В итоге получили оба: кок от капитана за то, что замешкался с обедом, я — от Данияра за то, что он весь корабль оббегал и моряков на уши поднял, беспокоясь о том, не свалилась ли я за борт.
Не лезь в лодку, коли плавать не умеешь.
(воларская народная поговорка)
Мы стояли на палубе. Одной рукой я придерживала свою шляпу, закрывающую меня от мелкого дождика, временами накрапывающего с тяжёлого, налитого свинцом неба, другой — держалась за деревянные перила. Данияр молча смотрел на меня, а я — на пенящееся бунтующее море, по которому ходили большие волны. Они ревели и грохотали, как огромные чудовища, становясь всё выше и сильнее. Их белые гребни разбивались о борт корабля, и солёные брызги долетали до моих ног. Мне безумно нравилось это — чувствовать себя пусть песчинкой, но такой важной и необходимой в этом бескрайнем мире. Корабль медленно вздымался, задирая кверху нос, а затем со стоном опускался, скользя по волне вниз, и казалось, что он вот-вот провалится в бездну. Я сильнее вцепилась в леера, ожидая головокружения. Данияр придвинулся ближе, положив свою руку поверх моей, что заставило меня настороженно оглянуться. Убедившись, что за нами никто не наблюдает, я раскрыла свою ладонь и придвинулась еще ближе.
Ветер тем временем крепчал. Я чувствовала себя, словно на гигантской качели: сначала тебе нравится, и ты получаешь удовольствие от свиста ветра в ушах и раскачивания небосвода, но постепенно эти ощущения приедаются, и хочется спрыгнуть и уверенно пройтись по твёрдой земле. Но, увы, в данной ситуации невозможно было оставить эту опостылевшую огромную карусель.
Вскоре на мостике появился капитан. Судя по тому, как усиленно он пыхтит своей трубкой, можно было догадаться, что он не в духе. Я осторожно высвободила руку и вернула её на холодный влажный поручень.