— Ещё? — спросила Лена, когда тарелка моя опустела.
— Можно, — кивнул я.
Рассольник ничуть не уступал Люськиному борщу, поэтому я с готовностью подставил тарелку под добавку. Грех отказываться от такой вкуснотищи.
Ульяночка снова потянулась за колбасой, и Лена сказала строго:
— С хлебом кушай.
Я поддержал её, но не потому что считал это правильным, а потому что колбаса с тарелки исчезала слишком быстро.
— Как можно есть колбасу без хлеба? — спросил я.
Ульяночка вскинула бровки в искреннем удивлении.
— Надо её кусать. Вот смотри, дядя Рома, я тебе покажу.
Она взяла ещё один кружок колбасы и откусила от него.
— Видел?
Да, я видел, поэтому был вынужден согласиться: колбасу действительно можно есть без хлеба.
Отобедав, мы вышли на улицу и сели на лавочку под окнами. Ульяночка познакомила меня со своей куклой Глашей. Кукла старенькая, один глаз полуприкрыт, платье аккуратно заштопано на подоле. На щеке красным фломастером нарисовано сердечко, и рядом явно детской рукой написано «Я».
— А почему ты зовёшь её Глашей?
— У неё все куклы Глаши, — вздохнула Лена и вдруг предложила. — Знаете что, а давайте попьём чаю? Мы иногда пьём чай прямо здесь, на лавочке. Выносим маленький столик, чайник. У нас ещё осталось яблочное варенье и крыжовенное. Будете чай с вареньем?
— Чай с вареньем? На лавочке? Конечно буду!
Я оживился: в шаге от тебя тротуар, люди ходят, спешат по своим делам, а ты сидишь и пьёшь чай с вареньем — настоящий домашний экстрим. Где ещё такое возможно как не в деревне, то бишь, в маленьком городе похожем на деревню?
Телефон завибрировал, на дисплее высветился смайлик, но не улыбающийся, а подмигивающий. Этот смайл я установил на номер Анны. Сердце моё заныло.
— Можете меня встретить? — услышал я.
— Разумеется. Куда подъехать?
— Знаете, где вторая школа?
— Это у площади? Знаю. Во сколько?
— К четырём часам. Только, пожалуйста, без вашего ужасного мопеда. Не люблю этого дребезжания.
— Хорошо, как скажете.
Я убрал телефон и посмотрел на Лену. Она уже и без слов поняла, что идея с чаем провалилась, тем не менее я сказал:
— Нужно идти. Очень жаль, так хотелось попить чаю на лавочке.
— Не страшно, попьём в следующий раз.
— Да, — кивнул я, — в следующий раз.
В четыре часа я стоял у школы. Анна вышла — и даже воробьи на липе перестали чирикать. Тонкая, изящная, с лёгким налётом строгости в глазах. Каждое движение соразмерно нокдауну, волнение бёдер при шаге угрожает инфарктом. Не женщина — вздох ностальгии. К груди она прижимала кожаную папку, на мой взгляд, не тяжёлую, тем не менее, я предложил помочь. Анна отказалась. Возможно в папке лежало что-то ценное для неё и она не хотела с этим расставаться, или папка в самом деле была не тяжёлая и помощь моя не требовалась. Ладно, нет так нет, осталось узнать, зачем Анна меня позвала.