Я боялась пожаловаться маме, чтобы её не беспокоить. Она несколько месяцев болела и поправилась только к зиме. С Анькой мы были дружны больше, чем когда бы то ни было прежде. Однако, и с ней поделиться о предчувствии и томлении я не решилась, в конце-концов определив, что скоро весна, и я в сезонном депресняке, хотя и настроение моё было отменным.
Получив зачёты и покончив с экзаменами, по моему обыкновению, досрочно (терпеть не могу растягивать сессию на месяц), я, в предвкушении долгого отдыха и крепкого сна, медленно шла по коридору университета. На непривычно высоких каблуках и в узкой бежевой юбке я чувствовала себя взрослой и успешной. А в новом топе с открытыми плечами ещё и привлекательной. Вроде бы следовало радоваться. А у меня никак не получалось.
Остался ещё год, и, наверное, я двинусь дальше в аспирантуру, как когда-то брат. Или, быть может, пойду работать куда-то. Например, в искусство, как мама. Или уеду куда-нибудь далеко-далеко, к примеру, в горы.
Стоп, почему, в горы? Обычно положено хотеть к морю. Вот во Владивосток, например, к океану! Там тоже горы. Точно! Или в Питер, или… Нет, вода должна быть маленькой. И спокойной, и пахнуть утренней свежестью и росой. И чтобы ёлки и нежарко. Байкал? Нет, слишком далеко. Хотя, Владивосток ведь ещё дальше?
Снова смутно заныло за рёбрами. Опять душа мается. Вроде, и нет причин. Вроде, все уже хорошо. И впереди целое свободное лето.
Меня окликнула Анька, и наваждение развеялось. Я подумаю об этом потом, может, завтра. Мы вместе неспешно двинулись домой, гулко шагая каблуками по старому стертому паркету факультета.
На широком подоконнике у высокого полукруглого окна в просторном коридоре третьего этажа сидел грустный Борька Арсеньев в обнимку с ноутбуком и сердито ел пончик.
— Ты чего, Борь, — участливо спросила я его.
Борька поднял глаза, вздрогнул и хлопнул глазами.
— Так Белый же до междисциплинарки не допускает, — он странно посмотрел на меня. Потом тряхнул головой, пробормотав что-то.
Нервничает, наверное, очень.
— Да быть не может. Хороший человек хорошего человека всегда к экзамену допустит.
— Да не был я почти ни разу у него, — насупившись пробурчал Борька.
— Тогда сдавайся в рабство, — Анька со смехом похлопала его по плечу.
— Лайге, Арха… фух…, — услышала я знакомый голос, — Как быстро! Постойте! Борис… — Анька странно побледнела.
— Ты чего? — шёпотом спросила я. Анна в ответ помотала головой и сглотнула, глядя на спешащего археолога. Все связанное с кафедрой археологии мы сдали окончательно ещё на третьем курсе, и волноваться было совершенно не о чем.