, которой становятся «лингвистические элементы – сколь бы разнообразны они ни были, – выражающие „внутреннее напряжение языка“»
[1036]. Делёз и Гваттари отмечают у Кафки множество подобных «тензоров» (термин Жана-Франсуа Лиотара). Как писал Кафка в своем дневнике: «Ни одно почти слово из написанных мной не подходит другому, я слышу, как скрежещут, сшибаясь, согласные, а гласные им подпевают, как ярмарочные негры»
[1037]. В этом языке, который всегда тяготеет к крайностям, «кафкианская процедура» состоит в интенсификации немецкого, очищающей этот язык от значений, которые он в себе несет.
Метафора как репрезентативный образ уступает в этом случае место метаморфозе, превращению, своей противоположности, поскольку «больше нет ни собственного смысла, ни фигурального смысла»[1038]. Так, становления-животными у Кафки не отсылают к какому-либо мифологическому или архетипическому референту, но «соответствуют только переходным градиентам, зонам свободных интенсивностей» [1039]. Поэтому, когда Грегор Замза в «Превращении» становится тараканом, для него это не только способ сбежать от отца, но и одержать победу там, где отец потерпел поражение, «чтобы ускользнуть от управляющего, от торговли и от чиновников, чтобы добраться до той области, где голос не издает ничего, кроме жужжания»[1040]’. Структуралистской аналогии Делёз и Гваттари противопоставляют настоящую теорию становлений, которая находит в творчестве Кафки множество иллюстраций. Становление-животным выступает способом бегства. Сначала это становление-молекулой, которая в итоге интегрируется в машину или «в машинную сборку, чьи детали не зависимы друг от друга»/[1041].
Гваттари охвачен настоящей страстью к Кафке. «Дневник» Кафки создавал впечатление жизни во сне: «Он очень серьезно фиксировал свои сны»[1042], и в начале 1980-х годов Гваттари подготовил антологию «65 снов Кафки». Он предлагает непсихоаналитическую интерпретацию, чтобы более конкретно проработать точки сингулярности, выраженные в этих снах.
Через несколько лет после выхода «Кафки», в 1982 году, Гваттари расскажет Жаку Лангу о своем желании организовать какое-нибудь мероприятие к столетию со дня рождения писателя. Министр культуры придет в восторг: «Спасибо за твою записку насчет Кафки. Я за. Можешь взять на себя инициативу? Если ты согласишься ее возглавить, я буду счастлив», – ответил Жак Ланг[1043]. Создается комитет по проведению празднования, почетным председателем которого становится Борхес, а исполнительным директором – Гваттари, который займется организацией большой выставки в Центре Бобур. Выставка «Век Кафки» будет проходить с 7 июня по 1 октября 1984 года под руководством арт-критика Яши Давида и Гваттари.