. Книга продолжает проект новой метафизики, онтологии различия, и в то же время опирается на корпус, образованный работами лингвистов, антропологов, психоаналитиков, этологов. И ее авторы ставят перед собой задачу создать работающие концепты – «механосферу» – которые могут изменить наши отношения с миром.
Эта «механосфера» строится при помощи метода, заявленного в начале первого текста, «Ризома», и используемого на протяжении всей книги. Речь идет о сугубо конструктивистском и прагматическом подходе, когда намечается определенный «план консистентности» или плато, далее в этот план вписываются две серии точек, чтобы затем можно было установить асимметричную связь между некоторыми из точек различных серий. Эта прерывистая линия должна затем работать на другом плане или смежном плато, где она испытывает на себе притяжение новой линии ускользания; эта сеть действий/реакций носит неопределенный характер в ризоме, где связи не имеют предустановленной цели. Утверждение продуктивности этой диагонали мысли, этой трансверсальности в действии дает в результате фонтанирующую идеями книгу, редкую по насыщенности: «Это книга, которую я бы взяла на необитаемый остров, потому это ни нечеловеческая, ни сверхчеловеческая, а почти а-человеческая книга. Это множественная машина со множественными становлениями»[1057].
Тезисы, разработанные в «Тысяче плато», производят ошеломляющий эффект. Читателям, полюбившим «Анти-Эдипа», пришлось восемь лет терпеливо дожидаться продолжения. Тем не менее, несмотря на это ожидание, книга не пользуется успехом. Ее считают слишком сложной и запутанной. Если «Анти-Эдипу» было суждено сразу стать бестселлером у целевой аудитории[1058], «Тысячу плато» встретили равнодушно[1059]. Слишком насыщенные и идущие вразрез с модами 1980 года, в самый разгар триумфа «новых философов» и концепций «больших, как кривые зубы», изощренные построения Делёза и Гваттари в тот момент не могли стать событием.
Книгу приняли скорее сдержанно. За похвалами проглядывает некоторая растерянность. В журнале Critique рецензию на нее напишет специалист по философии Делёза Арно Виллани, но лишь пять лет спустя после ее публикации. Он похвалил книгу, «сыгравшую важнейшую роль в „зачистке“ пространства для таких способов писать и мыслить, которые не имеют прецедентов»[1060]. В Le Matin Катрин Клеман пишет, что она «сбита с толку», но при этом уточняет: «Но это-то и было сейчас нужно – быть сбитым с толку»[1061]. Настаивая на том, что номадизм – главное понятие, проходящее через всю книгу, она хвалит ее за то, что эта работа пронизана различными фигурами анормальности и незаконности, а также императивом мыслить иначе. В