. Снабдив книгу подзаголовком «Лейбниц и барокко», Делёз скорее уж вписывает себя в культурную, символическую рецепцию Лейбница, такую как у Кассирера, чем в собственно эпистемологическую рецепцию философии математики и логики, как у Кутюра: «Оригинальность подхода Делёза к Лейбницу в том, чтобы подойти к нему со стороны барокко»
[1904]. С этой точкой зрения согласен и Брюно Паради, определяющий стиль Делёза через концепт, которым тот характеризовал метод Фуко, концепт «диагонали»
[1905]. Фактически Делёз находит у Лейбница чувство множественностей, разрозненных элементов, разных областей, которые могут быть при этом связаны друг с другом благодаря захвату одного поля другим. Диагонали способны прочерчивать линии, вкладывать одни знания в другие и тем самым заставить резонировать друг с другом математику, поэзию, архитектуру, философию, музыку.
Наведение мостов остается постоянной задачей Делёза, который видит в Лейбнице философа, обеспечивающего циркуляцию между складками души и складками материи, складками мира. Это понятие помогает также уклониться от выбора между континуальностью и дисконтинуальностью, неподвижностью и разрывами, поскольку складка несет в себе «одновременно и реальное различение, и неразделимость»»[1906] . Складка становится вектором смешанных чувственных и умопостигаемых интенсивностей: она не отсылает ни к началу, ни к концу, ни к глубине, ни к высоте, но к одному только плану имманентности. Делёз ставит перед собой задачу выписать понятие складки таким образом, чтобы оно следовало за всеми изгибами мысли Лейбница: «Его гипотеза состоит в том, что барокко складывает складки»[1907]. Барокко, конечно, не само изобрело складки, которые можно найти еще в греческих скульптурах, но барочная складка, и именно это он подчеркивает, уходит в бесконечность: «Она [душа] не может с одного раза раскрыть в себе все свои тайны (replis), ибо они идут в бесконечность»[1908]. В лейбницевской системе Делёз находит форму витализма, близкую его собственным позициям. Витализм Лейбница состоит в утверждении, что «живое – это машина. Механическому противопоставляется именно машина»[1909]. Различает их то, что машина занимает сторону бесконечности, тогда как механическое – сторону конечности.
Бернар Каш, молодой архитектор, только что закончивший Политехническую школу в Лозанне, приезжает в Венсен в 1979–1980 году, когда Делёз начинает читать свой курс о Лейбнице. «Я сказал себе: вот оно! Именно то, что я ищу. Не знаю еще, что это, но это оно»[1910]. Он решает пройти курс по философии и выбирает Делёза своим научным руководителем. У них начинается длительный диалог, который прервет только смерть Делёза в 1995 году. Начало «Складки» подтверждает важную роль, которую Бернар Каш сыграет в понимании подхода к математике и геометрии у Лейбница. По утверждению Делёза, барочная математика как образцовая область вариации начинается именно с Лейбница. Перспективизм Лейбница – аналог релятивизма, но не того, о котором можно подумать, «это не варьирование истины сообразно субъекту, а условие, при котором субъекту предстает истинность варьирования»