«Был у меня в школе товарищ, Даниилом звали. Познакомились мы с ним еще мальчишками совсем в Петровке – соседский сын. Отец его врачом был, мать – повитуха. Жили они бедно: скотины пару голов да сарайчик небольшой за домиком бревенчатым. Приехали, как он рассказывал, из столицы, дом там продали. Я бойкий был, озорной, ну и на второй день залез, значит, к ним в огород. Не со злою целью, тьфу! Из интереса только, что да как у них там: на каких перинах спят, за каким столом кушают. Поймали меня сразу почти что – привели, за стол усадили, а мать его, Марья, уху мне наливает, представляешь? Я глазами вожу, думаю: «Угостят и к свиньям в хлев кинут на корм». Я их и огорошил своей догадкой, как только с обедом справился. Они рассмеялись и отправили нас с Даниилом во двор играть.
Выяснилось потом, что болен Даниил недугом тяжелым и самое главное – доселе неизвестным. Ему полагалось всякий месяц прививку ставить, а лекарства по всей России не сыщешь. Отец дом, хозяйство в столице продал, купил тут, в Петровке, дом потеснее, а на оставшиеся-то деньги купил ещё того лекарства за границей, да так чтобы надолго хватило. Говорила, правда, Марья матушке моей, что это так, на годик-другой только хватит, а там думать будут».
Дедушка надолго замолчал. Мне даже показалось, что он и того уснул.
– Эх, Даниила…– произнес он минуты три спустя и продолжил.
«Сам-то паренёк про свое положение ни сном ни духом, родители ему говорили, что это так, “для укрепления здоровья”. Узнал я о болезни его в таких подробностях от мамки моей еще до школы, по секрету. Мама моя, она ведь, как чуть кто новый в деревню приезжает, так сразу, как ошпаренная знакомиться бежит! Бабы!
Все лето мы с другом моим проскакали по лесам, полям, озерам… На карася ходили, там же их на костре и жарили; рогаток смастерили и по окнам разрушенных церквей стреляли… да. Припоминаю, Даниил самый крупный в классе тогда был; румяный, вечно улыбка с лица не сходит, руки крепкие. Он еще до первого класса отцу в поле помогал – такой вот он был; взглянешь на него по утрам, как он ведра воды с колодца тащит – какая уж там болезнь!
Начался наш первый учебный год – он быстро прошёл, и неважные у нас с Даниилом отношения сделались…».
Дед стал темнее тучи. Чувствовалось, что рассказ его предвещает что-то грустное или даже трагичное. Он тяжело поднялся с кресла.
– Пойдем в дом, дождь собирается…
Я поднял глаза – над головой висела свинцовая пелена облаков. Когда мы были у порога, прогремело два оглушительных залпа. Ритм сердца моего стал ровным, только когда Иван Егорыч задвинул засов. Дедушка поместился теперь в кресло-качалку у окна, а я поджал под себя ноги на его высокой кровати с пружинами.