– Где я остановился?
– Дружба у вас после первого класса…
– Да! – вскликнул он, но вспомнив продолжение, снова потух, –дружба…
«Летом после первого класса у Даниила умерла сначала мать, а зимой и отец… Оба от туберкулеза… К ним в дом приехал дядька из столицы. Длинный, худой, с усами. Какой-то начальник тамошний, вроде… В костюме везде ходил. Николай звали его. Стал он с Даниилом жить, присматривать, воспитывать. Бес этакий! Приехал этот начальник и угас Даниил наш совсем: «Дядь Коля запрещает после школы гулять, сказал дома быть к обеду…», «Дядь Коля сегодня на работе, наказал дома прибираться, скотину кормить…» – отмахивался от меня Даниил в школе. А я-то вижу, что дядь Коля этот продыху не дает, душит подлец. Даниила похудел, волосы жидкие, на лице блеск болезненный. Смотреть мне на него невыносимо стало. Я тогда уже окреп, дури скопилось, думал выловить этого дядю Колю и научить его, как с племянником обращаться! Да не успел… Уехали они тогда наскоро в столицу. Дом, хозяйство продали. Даниил даже не попрощался».
– Устал я, Алеша, ступай спать… – сказал вдруг дедушка тем же бессильным тоном.
– Деда, а дальше-то что?
Он взглянул на меня с умилением и сказал:
– Мешки оставшиеся снесешь – расскажу дальше.
Я послушался. Все утро в сарае из головы не выходила дедушкина история. Пока я перебирал жито, все думал: «Куда это дед собрался уходить? Неужто в столицу, как Даниила?» Трудился я без отдыха, работа спорилась, наверно, потому, что поскорее хотелось дослушать рассказ.
Мы встретились с дедом почти в то же время, в том же месте – перед рощей:
«Переживал я по нему первое время в Петровке. На лето не приезжал, вестей все не было. Мало-помалу стал я забывать друга своего; а мне что? Я молодой был, школьник: тетрадки, карандаши, уроки… Завертелся во всем этом, друзей новых нашел.
В доме Даниилы поселилась тогда вдова с Рязани. Мрачная бабенка. Окна в доме шторой черною завешала, крыша покосилась, печь, дай бог, раз в месяц топила… За все время я ее раза два видел. В черном вся, глаза бегают, озирается постоянно. Меня тогда глазеющим застала, руку в кулаке в небо вскинула и дверью хлопнула. Мальчишки историй страшных про нее напридумывали: будто одержимая она и мужа своего стеклом во сне заколола. Рассказывали мы эти страшилки по ночам в лесу перед костром.
Седьмой класс я уже заканчивал, апрель был. Пришло мне письмо тогда от Даниила…».
Дедушка полез во внутренний карман своей рубашки и достал пожелтевший листок.
– Вот оно, письмо его. Хранил я его все это время, некоторые буквы, слова выцветали уже, да я их карандашиком подвожу, – он протянул мне письмо. – Почитай вот, а я за квасом схожу.