Он оставил меня одного, я развернул лист и стал читать:
«Дорогой Ваня.
Живу я в Москве на Селезневской улице с дядь Колей в его доме. Хожу тут в школу, познакомился с новыми ребятами. Дела мои идут хорошо, вчера сдал последний экзамен. Жду лета.
С друзьями хожу на кружок камнерезов. Мы недавно такого журавля сверстали! Дело мне это нравится. Дядь Коля хочет отдать меня в техникум учиться ремеслу профессионально. После техникума хочу сделать свою скульптуру, да так чтобы ее прямо на Красной площади поставили. Дядь Коля смеется, но я сделаю. И тебя на открытие приглашу, и папку твоего, и мамку.
Здоровье мое хорошо. Правда, в это Крещенье простудился немного, пролежал в горячке неделю, но это ничего. Сейчас все отлично. Летом не приеду, не получится: поступать буду. Ты на меня не сердись, а лучше ответь письмом, что да как у вас там.
Крепко жму руку,
Даниил».
Когда я дочитал, дедушка уже сидел в кресле и вытирал пенку с седых усов.
– Ну, закончил? Давай, – он убрал письмо обратно в карман и продолжил.
«Да… Письмо его мне снова тогда напомнило о детстве нашем… Да и сейчас нет-нет да почитываю, вспоминаю… Я ему в тот же день в два раза больше настрочил, отнес на почту и стал ждать ответа. Год тишина, два, три… Долго я мучился. Ждал, деньги даже собирать начал на поездку в Москву. Мать отговорила меня тогда: школу я уже заканчивал, надо было работу искать.
Взяли меня после школы на завод камни таскать. Грузили мы как-то вагон; катим телегу, загруженную булыжниками, и думается мне, что вдруг вот один из этих булыжников под молоточек Даниилы попадет. Я на нем и высек: «Даниилу от Вани». Прошла неделя – получаю письмо. У нас обед был. Вышел я с каморки и сел под дубом в тень читать. Рву с нетерпением белоснежный его конверт своими грязными от пыли руками, еще не взглянул на текст даже, а счастью предела нет. Увидел, думаю, надпись. Вспомнил обо мне!»
– Письмо это я после работы и сжег. Грустная эта история… Будешь слушать? – взглянул дедушка, как бы прося не рассказывать.
Мал я был, чтобы понять, как старику больно было вспоминать, и уверенно настоял на продолжении. Он вздохнул.
– Сейчас-то уже хоть трава не расти… Много лет прошло, да вижу еще те строки…
«Несколько листов в том письме было. Я подумал сначала, что ошиблись – не мне это, да и не от Даниилы вовсе. Но подписи его были – значит мне».
Ожил в моем воображении рассказ. Передо мной – совсем еще молодой Даниил за своим последним письмом горбится, каждую букву выводит:
«Я отправил тебе то письмо под конец школьного моего обучения. Николай Васильевич – дядя мой по отцовской линии – отдал-таки меня в техникум профессию камнереза изучать. Горяч я был в первый год, ушел в дело с головой, про всех давнишних друзей позабыл. И про тебя тоже. За неделю высек я из гранита половину женщины – какую-то греческую богиню. Хвалили меня, старостой сделали.