Этот парадокс стимулировал появление работы, выступившей провозвестником критической теории, – написанного в 1923 году новаторского эссе венгерского философа Дьердя Лукача «Овеществление и сознание пролетариата»[107]. Задачей этого произведения было обнаружить благоприятные возможности для пролетарского восстания, однако основную часть эссе Лукач посвятил анализу культуры и мышления буржуазии, опираясь на выполненный Марксом анализ капитализма как системы, лишающей людей независимых и коллективных средств к существованию. Институты капитализма предназначены не для удовлетворения потребностей и желаний людей, а для регулирования их усилий по поддержанию собственных домохозяйств с помощью труда и потребления, опосредованных рынком. Тем самым они подпитывают процесс накопления. В повседневной жизни люди руководствуются тем, каким образом вещи оцениваются в обществе. Эти ценности предопределяются средним рабочим временем, необходимым для производства требуемых людям товаров и услуг. Факторы, воздействующие на оценку этих благ, находятся в состоянии постоянной перезагрузки в условиях, когда труд и инвестиции, наряду с обусловливающими их технологиями, и политика, их поддерживающая или оспаривающая, складываются в новые конфигурации стандартов производительности. Поэтому материя повседневной жизни при капитализме представляет собой совокупность приспосабливающихся друг к другу воздействий в рамках глобального производственного процесса, ориентированного на накопление прибавочного продукта. Этот процесс связывает воедино все политические, экономические, правовые и социальные институты, образуя то, что Лукач называл тотальностью.
Эта тотальность находится в резком противоречии с той непосредственной данностью, при помощи которой капитализм принуждает действовать каждого, – с изоляцией людей в узких рамках их повседневной жизни, с рутинными вызовами и стимулами, с которыми они сталкиваются в своей деятельности. Ученые тоже находятся в ловушке непосредственности и не имеют иного выбора, кроме теоретизирования с ее точки зрения, поэтому их наблюдения открывают им доступ лишь к фрагментам тотальности. Тем не менее они склонны к построению картины объективного мира из этих фрагментов, как будто последние обладают самостоятельной реальностью и универсальной значимостью. В качестве примеров отношений, порождаемых ловушкой непосредственности, Лукач рассматривал основания современных онтологии, этики и эстетики. Замысловатые обобщения придают характерным для капитализма институтам, установкам и отношениям видимость реальности – незамутненной и простой.