Она обернулась к Верделлу, катая в пальцах небольшой обломок грифеля.
– Верделл, – тихо сказала она. – Ты что?
Верделл стоял, развернув лист и глядя на него, и выражение лица у него было крайне смятенным.
Аяна подошла к нему и заглянула через плечо.
– Ты чего, Верделл?
– Ты носишь с собой его портрет? – сказал он, заглядывая ей в глаза. – Это Ансе нарисовал? Он как живой тут.
– Да, – сказала она, забирая у него лист. – Это Ансе рисовал. Да что с тобой?
– Ничего. Просто я сейчас вспомнил те сказания о кирьях, которые хранят портреты любимых и ждут их с войны. У меня прямо вот тут защемило, – он показал на грудь. – И те истории, когда девушки до свадьбы не видят мужа, и им только рисунок показывают. Знаешь, кирья, у нас такой хороший портрет нарисовать дорого стоит. Несколько коней.
– Ты всё никак не забудешь эту привычку переводить всё в коней для меня? – рассмеялась Аяна. – Я уже разобралась в этом, Верделл.
Она села у борта повозки, разглаживая лист. У неё тоже защемило в груди. Она осторожно, чтобы не смазать грифель, вела кончиком пальца по лицу Конды, по его бровям, ноздрям, губам, линии подбородка. Верделл смущенно кашлянул и отвернулся. Она спохватилась и сложила лист пополам.
– А ну-ка, давай с самого начала, – сказала она, от руки размашисто ведя линии нотного стана. – Там одинаковая мелодия, так что спой один куплет, а потом я запишу остальные слова.
Солнце зашло за вершины над озером, и несколько птиц пролетели над водой. Небо ещё было светлым. Аяна сидела и жевала большой кусок свежей ранней тыквы, которым её угостила совершенно незнакомая дада, посмотрев с улыбкой на её живот. Таште тоже достался кусочек. Аяна наслаждалась сладкой тыквой, время от времени прихлопывая комаров, которые с тонким звоном вились над ней.
Верделл ушёл помогать Хару и Кавуту на торгу, женщины отправились стирать бельё. Шум хасэнов вокруг их расставленных ярких шатров постепенно стихал, укладывался, как дорожная пыль, поднятая копытами лошади в воздух и после оседающая на дорогу.
Аяна вспоминала маму и дом. Она думала, как бы обрадовалась мама маленькой внучке. Интересно, когда она сможет привезти малышку в долину? Сможет ли? Пулат не даст корабль Конде, значит, им придётся опять идти через степь. Пойдёт ли Конда с ней? Или будет настаивать, чтобы они насовсем остались в Ордалле?
А что если с Кондой что-то случилось? Что если Воло дал ему слишком много сонного отвара?
Дыши. Дыши.
Она обняла живот и стала тихонько петь колыбельную, которую Верделл напел ей сегодня. Всем своим существом она любила это дитя, всей душой тянулась к нему, к частичке Конды, которая росла внутри неё. Он сказал: «...теперь мне кажется, что то, что я испытываю к тебе, могло бы обрести плоть и кровь». И это случилось. Всё случилось так, как он и не загадывал.