Нежность, которую она испытывала, росла по мере того, как росло дитя в её животе, и она теперь представила их малышку, её смуглую кожу, тёмные волосы и медовые глаза, представила, как будет заплетать в косы эти тёмные гладкие пряди, украшая их белыми цветами вроде тех, о которых рассказывал Конда. Ох, Конда, Конда, где же ты...
Вечером пришёл Верделл.
– Завтра начинаются свадьбы. Я предлагаю задержаться здесь на денёк, посмотреть на них и отправляться дальше.
Аяна почувствовала ком в горле. Она привыкла к этим людям, к хасэну, в котором они ехали. Но он был прав, надо было ехать дальше. Дорога не может только вести к чему-то. У неё два конца, и один всё время удаляется от тебя, если ты продолжаешь движение.
Было жарко, и в шатрах ночью становилось невыносимо душно, так что она устроилась в открытой повозке. Посреди ночи она проснулась, чтобы попить воды, и услышала тихий шёпот. Она лежала тихонько, потом так же тихо приподнялась, чтобы посмотреть, откуда он.
Кадэр была там, за одним из шатров, и Жадэт держал её за руки. Они стояли далеко друг от друга, но между ними словно натянулось что-то похожее на то, что она видела между Нэни и Мииром, или Коде и Тили. Жадэт что-то шептал любимой, и она склонила голову.
Аяна взволнованно смотрела на них, потом вдруг почувствовала себя неловко, будто видит что-то, не предназначенное для неё, и легла обратно в повозку. Она лежала под широким небом над степью, накрытая им, будто одеялом, и слушала их грустный шёпот, и звёзды тоже слушали его откуда-то издалека, сверху.
С утра они с Верделлом отправились на торг. Аяне нужны были сапоги взамен тех, которые остались в постоялом дворе, и гребни или заколки, чтобы подбирать косу наверх. Сапоги нашлись быстро, причём хорошие и дешёвые, а вот гребней найти не удалось, потому что женщины хасэ для расчёсывания пользовались короткими гребнями, а длинные, для закалывания волос, не использовали.
Аяна несколько раз свернула в ряды между повозок, и вдруг поняла, что они с Верделлом потерялись. Было жарко, ей опять хотелось пить, и острые, пряные запахи торга окружали её и почти душили. Она вытерла пот со лба рукавом. Шум и восклицания мешали сосредоточиться, и она растерянно стояла и потела в новом красном халате, пытаясь в мелькании бронзовых подвесок, красных бус, рыжих и зелёных халатов рассмотреть пожелтевшую рубаху Верделла. Она шагнула к одной из повозок, чтобы уступить дорогу едущей мимо на мохнатой лошадке дада, и растерялась окончательно.
Откуда-то сбоку слышалась мелодия флейты, чистая и нежная, непреодолимо притягивающая внимание, и Аяна закрыла глаза. Мелодия была как поток прохладной воды, что поднимается от подводного ключа на дне затона, как глоток холодного молока в жаркий полдень, когда в разгар работ на телеге из деревни привозят съестное на общее поле. Незатейливая, немного сбивающаяся, мелодия звала, как голос. Аяна открыла глаза и обернулась ещё раз, потом вздохнула и шагнула, следуя за нитью звука, в сторону, откуда слышалась флейта.