Причалив к берегу, Памбеле с киркой и лопатой на плече прошел вглубь шагов на триста и принялся копать землю возле одной из пальм. На глубине примерно в две вары >90> кирка ударила по металлу — то был ларец, в коем, когда мы его открыли, я собственными своими глазами увидел кучу драгоценных камней и дорогих
украшений, так что руки мои погружались в них по локоть. Не обращая внимания на мое удивленное лицо, Памбеле сказал, что недалеко отсюда у него в другом месте еще спрятано много слитков золота,— я сразу догадался, что это, должно быть, и есть те самые знаменитые сокровища, которые исчезли при крушении судна «Санта Маргарита».
Мы закидали яму песком и побыстрее уехали с острова Фок-мачта. По дороге Памбеле коротко, в очень немногих словах поведал мне, что галеон разбился в щепы у этих самых утесов — а былп они весьма высокими,— и буря в те часы бушевала столь яростно, что людей с корабля и обломки его отнесло стремительным течением к югу, лишь одна мачта и застряла в глубокой и узкой расселине так, что сверху торчала всего ее треть; Памбеле, ухватясь за эту мачту,— а то была фок-мачта — и за болтавшиеся концы пеньковых канатов, упираясь ступнями и коленями в выступ утеса, сумел таким образом удержаться и выстоять перед напором волн; ветер дул с такой страшной силой, что изодрал в клочья весь парус, однако канаты и гигант Памбеле остались целы.
На рассвете буря утихомирилась, вскоре наступил мертвый штиль, а чуть попозже подул легкий южный ветер. Памбеле, оглядевшись и определив, где он находится, пустился вплавь к берегу острова и, проплыв шагов двести, в изнеможении упал на песок. Так он проспал до полудня, а пробудившись, начал кричать и звать, надеясь найти еще кого-то из переживших кораблекрушение, но никто не откликался. Милях в десяти к югу от того места, где он находился, он видел остров; а милях в двух к востоку — целую группу островов, один из которых и был тот самый, где мы обосновались; однако ни парусов, ни обломков корабля не было и следа, ни одна живая душа не отозвалась на его возгласы, и Памбеле сильно закручинился; дойдя в своем повествовании до этого места, он признался, что когда рассказывал мне свою историю в первый раз, то всей правды не сказал: а именно — остался он на этом острове не для того, чтобы сохранить свободу, как он вначале мне говорил, но потому, что он был единственный, кто спасся там благодаря фок-мачте и болтавшимся на ней канатам,— а я еще добавлю, благодаря неимоверной силе своих мышц, ибо руки у него были толщиною с основание бизань-мачты, а на груди мог