— Гавин, спешься! — крикнул Локсли удрученному всаднику, сопровождая слова соответствующим жестом приблизиться к ним. Гавин не заставил себя ждать, одно господское слово — и в его движениях, взгляде, отразилось желание снова жить, надеяться.
— Решение леди Равенны — оставить тебя в услужении в Крейгмилларе! — при этих словах веки Гавина непроизвольно на миг сомкнулись, выдавая его благодарственное молитвенное послание небесам. — Надеюсь, ты сможешь проявить признательность соответствующим образом! И сюрпризов, вроде побега или непослушания от тебя больше не последует! — голос Морая был строгим и требовательным.
Видно было, что Гавин не смел смотреть на милостивую госпожу, возможно, боясь увидеть в ее взгляде намек на новые испытания и горести для себя. Ведь истинную причину этого решения он не мог знать. Джессика предугадала такой исход в его поведении:
— После завтрака я хотела бы переговорить с тобой, Гавин! — чтобы из-за ненужных пересудов избежать разговора наедине, она добавила: — Может быть, тогда сэр Локсли покажет нам и окрестности Крейгмиллара?! — просящим взглядом одарила Джессика Морая. Такому тону и взору трудно было отказать. Вдруг их беседу прервали:
— Леди Равенна! Сэр Локсли! Вас обыскались в замке! — выкрикнула с балкона полнокровная Лилиас. — Поторопитесь к завтраку! Мы вас ждем!
Джессика в сопровождении Морая несмело зашла в трапезный зал. Снова он будет играть роль ее спасителя в еще не знакомой компании. Снова он своим светлым темпераментом озарит еще ее один день в Средневековье!
Сегодня вдова Маккоул почтила своим присутствием за трапезой гостей. Держалась она все так же холодно и натянуто, как при вечернем приеме прибывших. И если Лилиас проявляла интерес к супруге брата, охотно и по-дружески щебетала с Мораем, то Маргарет, словно не замечала Джессику, а в ленивой беседе с Локсли, проглядывался немой укор за искреннюю дружбу с ее соперницей.
Разговор Локсли и Маргарет перешёл хозяйственные проблемы Крейгмиллара (надвигалась очередная зима, и говорить было о чем). Задел разговор и визит безжалостного, «исполнительного» шерифа Суонстонского. И лишь вскользь коснулся политики Вильгельма. Джессика заметила, что вдова Маккоул неохотно отзывалась о венценосце и не пыталась скрыть затаенную обиду на него, точнее, не просто обиду, а испепеляющее изнутри чувство — сокрытый гнев. Джессике почему-то стало любопытно, узнать причину таких чувств к властителю?
Почти к завершению их трапезы, присоединился к застолью Иэгэн. Он пожелал всем доброго утра, совершил благодарственную молитву перед вкушением яств. И с жадностью, неожидаемой от священнослужителя-праведника принялся к поеданию уготованных блюд. Локсли это позабавило: