Женщины сидели за богато сервированным столом, поглощая меды всякие и закусывая их вкусной снедью. Грибочки, огурчики, пирожки на выбор, рыба, мясо, ну и дичь разнообразная с мочёными ягодами. Тут бы слюной подавиться, но у покойников во рту суховато. Стал Ваня прислушиваться к разговорам. Пытаясь уловить смысл тихих диалогов, Иван вдруг обнаружил, что слышит не только речь говорящего, но и его мысли. Так как за столом присутствовали Авдотья, Ефросинья, Анастасия, Прасковья и Варвара, то начать он решил с матери, тем более, что та практически ни с кем не разговаривала, угрюмо уставившись в стоящую перед ней тарелку: «Ишь, слетелись – лебяжье стадо. Ведь, если по правде, то каждая из них к Ванюшкиной смерти руку приложила. Сидят-едят, будто горе заедают, а ведь в беде кусок – горлу поперёк. Если задуматься, то Настасья самая большая виновница. Это она Ваню заколдовала, задурила, охмурила и от привычной жизни оторвала. И Прасковья хороша, жила бы в своё удовольствие и хвостом крутила. Царицей побыть захотела, а какой Ванька царь – ни жадности, ни злобы – добрая душа. А Ефросинья, вообще не понятно, чего сюда припёрлась. Наверное, по-соседски, за бесплатной кормёжкой забрела. А та деваха, что в глаза не смотрит, видимо, тоже вину чует».
Ивану наскучили причитания Авдотьи, и он переключился на Ефросинью: «Эх, Ваня, такой молодой. Даже мёртвенький, а какой красавчик – любо-дорого посмотреть. Зря я его не взяла тогда к себе на мельницу помощником, глядишь, приручила бы. Он же парень рукастый, и мужик из него бы складный получился. Дура я, чего попёрлась на эту проклятую ярмарку? Пока я «горькие щи» хлебала – Ваньку коза охмуряла». Дальше пошли сумбурные мысли мало похожие на связную речь.
Подошла очередь Анастасии. В её глазах читалась неподдельная скорбь, и Иван осторожно, словно невзначай, подслушал Настины мысли: «Больно расставаться с другом. Особенно тогда, когда сама себя винишь в его смерти. Конечно, у него была другая судьба, может не такая уж счастливая, не такая яркая, но вполне заслуженная. Я превратила его жизнь в игру, но забыла предупредить, что выигрыш – приз победителю, а остальным – поражение. Да, он надеялся на меня, да, я поклялась защищать его, но оставила в самый трудный момент, когда решалась судьба трона, куда я сама его возвела. Этот страшный урок поможет мне избежать таких ошибок в будущем, но Ваньку, к сожалению, уже не вернёшь». Вполне искренняя, но суховатая речь Насти не впечатлила Ивана, и он переключился на Прасковью.
«Вот и всё. Теперь не нужно притворяться, выдумывать причины, искать оправдания. Хорошо, что ребёнка не родила, а может плохо? Так или иначе – я законная царица. По правде сказать, каждый царь сам под себя законы пишет, а вечных законов не бывает, как, впрочем, и вечных правителей. Одно понятно – нет печали, но и радости не много. Пойти что ли порыдать над ним для приличия, пусть думают, что у нас с Ванькой страстная любовь была. Нет, не пойду. Нечего перед этими клушами комедию ломать – обойдутся».