От Кейптауна до Кито,
От надира до зенита –
Все для счастья человека,
Все для блага человека…
– Да-а-а, – произнес Этьен с нескрываемым восхищением, – мне следует обязательно почитать на досуге всю тетрадь целиком, – но именно этот блюз хотелось бы услышать прямо сейчас, – друг указал рукой на раскрытую страницу, – и, разумеется, с той музыкальной темой, которую ты вложила в данный текст. Очень гармоничная композиция получилась!
– Откуда ты можешь знать про мою музыку? – опешила я.
– Про музыку я знаю все, – поучительно заметил Этьен, – причем, про любую. Но твоя особенная, Конкордия. Когда я гляжу на тебя и читаю твои стихи, то одновременно слышу мотив и вижу, как ты поешь. Может, исполнишь? – И мужчина протянул мне гитару.
– Да что ты, – испугалась я и покраснела, – я же не умею соляки на грифе лабать, как ты! У меня примитивный дворовый перебор, да и простенький голосок.
Этьен пожал плечами и принялся сам, мыча себе под нос, наигрывать мою вещь так непринужденно, словно исполнял ее уже сотни раз. И у него получалась та самая мелодия, что явилась ко мне однажды на закате, под шум крупных дождливых капель на фоне умытого алеющего горизонта и асфальта, пахнущего петрикором. Этьену удалось так красиво чередовать квадраты с интермеццо, что теперь это был уже действительно блюз, и мне не верилось, будто написала его я. Вдруг он перелистнул страницу и, перейдя к следующей теме, задекламировал в стиле хип-хоп, отстукивая бит по деке:
Мы хотим глядеть в небо синее –
Нас пугает черный цвет,
Нас пугает смерть от бессилия
И от дыма сигарет,
Мы хотим дышать просто инеем,
А не смолью и трубой,
Чтоб фиалки пахли не шинами,
А росою голубой.
Чтоб моря дышали, усталые,
Медленным живым теплом,
Звездами морскими, кораллами,
Мы без свежести умрем…
Это был уже другой текст, к которому я никак не могла подобрать напев. Но Этьен свел оба произведения в одно рэпкоровское каприччо, и получилось куда лучше задуманного. От радости я захлопала в ладоши.
Выдохнув последнюю ноту, Этьен отложил гитару, затем тетрадку, и внимательно посмотрел на меня так, словно увидел впервые. Он сыграл мою композицию настолько интимно, словно вывернул наизнанку всю мою душу, и теперь я стояла под его взглядом, как под рентгеновским лучом, голая, а он все продолжал медленно сканировать и изучать меня.
– Так, а фотографии где? – тихо спросил Этьен.
– Я решила, что старые снимки тебе не интересны, и убрала их с глаз.
– Отнюдь. Покажи, пожалуйста.
Фраза была им произнесена предельно вежливо, но именно в этом и чувствовалась скрытая требовательность.