– Сиди.
Я забрался на конёк крыши, вонзая в покрытие многострадальные ногти. Лед хрустел под руками и ногами, сыпался вниз.
– Мне страшно, – прохрипела в ухо девушка.
– Высоты?
– Да.
– Успокойся, не дам тебе упасть, только не души меня, что ты сейчас пытаешься неосознанно сделать, – я сглотнул слюну, когда давление на шею исчезло. – Благодарю.
Я встал на черепицу конька. Холодный ветер ударил в спину, заставляя поменять положение тела для сохранности равновесия, от чего араниль тихо вскрикнула, уткнувшись в плечо и вновь сжимая мое горло руками от страха. Я тихо хмыкнул. “Девочка, что должна парить в небесах, боится высоты”. Сохраняя баланс, я пробежал по крыше к зданию таверны и спрыгнул на свой балкон, немного поскользнувшись на мокром камне.
– Араниль, – ледяные руки девушки сжимали в руках ткань моего плаща. – Ты меня задушишь. Слезай.
– Уже все? – ее голос вышел хриплым и глухим. Дыхание щекотало мне шею.
– Все. Входи, – девушка слезла и быстро забежала в комнату, подальше от перил балкона и высоты за ними. В комнате было тепло и пахло выпечкой. Источник запаха стоял на секретере.
«Не застал вас. Монах желает вас видеть. Х».
Записка пахла только хозяином таверны и булочками. Второе было для отвода глаз.
– Какие планы у вас касательно меня?
– Ванна за ширмой, пользоваться, думаю, умеешь, – я направился на выход. – Я скоро вернусь. Принести что-нибудь из еды?
– Мяса, – секунду подумала она. – И платье бы…
Шустрая.
Спокойная музыка лилась из зала. Скрипач знал свое дело и виртуозно владел игрой, манипулировал чувствами людей, призывая сопереживать мелодии. А инструмент печально пел об ушедшей любви и потерянном счастье, о том, что было и чего не вернуть. Мое собственное сердце защемило, напомнив об утратах. Я замер на последней ступеньке лестницы.
Виртуозным скрипачом оказалась жена хозяина таверны, а сам Кхалеш стоял рядом с ней. В его глазах светилось столько любви, что мне стало неловко. Эрниец поднял глаза и кивнул мне. Значит, следит за залом, пока клиенты придаются музыке всей душой или желанию к женщине со скрипкой. Некоторых останавливало то, что женщина была беременна, а муж ее слыл ревнивым нравом и умелой рукой мечника (об этом я узнал многим позже). Свободных мест не было, и девушки-подавальщицы стояли у стены на кухню, слушали скрипку и иногда подносили платочки к глазам.
Рука скрипачки была поставлена профессионально – видно, что женщина занималась с раннего возраста. Воспоминания о стертых подушечках пальцев, натертых мозолях и болях в спине, всплыли из моего далекого детства. Когда-то родители настояли на том, чтобы я, будучи ребенком, начал заниматься музыкой. В частности, скрипкой. Позже выработанное усердие и длинные пальцы не раз спасали во время боевых действий. Впрочем, как и в учебе. Дети всегда были жестоки к так отличающимся от них сверстникам.