— Это было бы преступно, — распаляется Аврея, и её голос после спокойного тона Гилара звучит ещё более страстно. — К тому же, все мы знаем, почему Нона так болезненно реагирует на разговоры об инсигниях.
Мы все замираем.
Теперь голос авгуры сочился иронией и даже сарказмом.
Женщине это позволено, ведь она должна защищать наши устои, но я всё равно столбенею, слыша неприкрытую издёвку.
— Аврея, — тихо окликает Флика, лишь этим напоминая о грани, которую не стоит пересекать, но о чём идёт речь, понимает каждый из присутствующих.
Моя подруга заметно напрягается. Даже дёрни я её сейчас за руку, это не поможет. Внутри всё сжимается, когда она открывает рот, и я с ужасом жду, что из него вырвется, но на удивление Нона держит себя в руках и говорит как можно учтивее:
— В чём ещё меня обвиняют?
— Ты часто не даёшь своё согласие на галоклин, — Аврея приводит третий аргумент с готовностью: ход этого разговора она явно продумывала заранее.
Почему-то от такой мысли меня начинает мутить. Но, к моему удивлению, Нона облегчённо выдыхает:
— Вашим фантомам моё согласие не требовалось, — она говорит резко, но что-то в её тоне наталкивает на мысль, что дерзость наигранная. — Разве это не является нашим священным правом — отказаться от встречи с фантомом? Или авгура защищает лишь некоторые устои?
Ирония и сарказм в отношении авгуры точно недопустимы, тем более, когда их использует юная эдемка, тем более, когда у этой девушки история такая, как у Ноны…
На лице Авреи застывает удивление, а затем оно сменяется возмущением, словно старейшина стала свидетелем того, как во время молитвы какой-то болван начал громко бить в барабаны.
— Аврея, — тихо предостерегает Гилар, его голос звучит напряжённо. — Нона, выбирай, пожалуйста, выражения, когда разговариваешь с авгурой.
— Ты не оставила нам выбора, — Аврея буквально шипит, когда, игнорируя слова Гилара, изо всех сил старается сдержаться, но слова срываются с языка без осознанной на то воли. — Пропуск молитв, особенно Истинных, отказ от галоклина, грубое общение со своими ближними. Ты считаешь, этого мало для того, чтобы мы были в праве… — авгура вдруг замолкает, подыскивая правильное слово под внимательным взглядом двух других старейшин.
Но Аврея так и не успевает договорить — Нона щетинится, как обиженная химера и говорит невероятно быстро:
— Что сделать?! Подстроить всё нарочно, обмануть меня, проигнорировать моё нежелание принимать фантома и в итоге преследовать меня, как какого-то тальпа?!
— Нона! — восклицают одновременно все трое авгуров, а мы с Фортунатом потрясённо переглядываемся.