– Хочешь, потру спину?
Он помедлил, раздумывая, потом кивнул:
– Давай.
Отошел, вздохнула она с облегчением.
Трудясь мочалкой, она попыталась прояснить ситуацию:
– Вейру, Асса не хотел ничего плохого…
– Ясное дело, – хмыкнул Вейру. – Чего ж тут плохого?
– Ты неправильно понял.
– Ну да, я все понимаю неправильно, – проворчал он.
– Не исключено! – в сердцах бросила Варя, осознав тщетность своих оправданий.
– Слушай, у меня тоже бывают дурные дни, – сказал он подчеркнуто ровно. – Но я никогда не хлестал тебя мочалкой по шее.
– Ох, прости, – опомнилась она и вдруг заплакала.
Веду себя, как идиотка, думала Варя, бредя в спальню и спотыкаясь на каждом шагу: слезы в глазах искажали линии пола и стен. Что ни сделаю, все только хуже. Закрутилось колесо…
– Мам, ты чего ревешь? – раздался испуганный голосок.
В коридоре, как маленькое привиденьице, стояла Ирочка.
– Что ты тут делаешь? – с трудом подавив рыдание, спросила Варя.
– Ничего. Я писать ходила. А ты чего? Все же хорошо.
– Да, наверное, хорошо… – она постаралась взять себя в руки. – Посидеть с тобой?
– Иди с папой посиди, – сказала Ирочка.
Варя горько фыркнула.
До комнаты они дошли одновременно с Вейру: хоть он и вышел позже, шаги у него были и быстрее, и шире. Он со всегдашней предупредительностью открыл перед ней дверь, словно и не было никаких размолвок.
– Не плачь, – погладил ее по голове.
– Какой-то кошмар со мной творится, – пожаловалась она сквозь слезы.
– Ничего особенного. Обычная карусель с настроением. Завтра выйдет Солнце, и все образуется.
– Откуда ты знаешь?
– Поживи с мое, будешь знать еще больше, – он помолчал. – А вообще, надо попросить у Кори что-нибудь успокоительное. Нельзя тебе впадать в депрессию. И уж тем более бить меня всякими предметами туалета. Я ведь могу и сдачи дать.
Утром выяснилось, что, пока хозяйские дети спали, Ирочка вымазала их зубной пастой. Надя восприняла это как очередное надругательство иррийских оккупантов и ходила обиженная. Дети, слава богу, отнеслись к случившемуся гораздо проще: подкараулили Ирочку у ванной и с веселыми воплями измалевали ей лицо и одежду губной помадой.
– Мама, смотри, какая я красивая! – объявила она, входя в столовую.
Варя от ужаса чуть не упала со стула, в последний момент вцепилась в надежное плечо Вейру. Ребенок напоминал индейца в боевой раскраске. Крошки помады торчали во всклокоченных кудрях.
– Боже, – простонала Варя. – Как же это отмыть?
Вейру как-то странно подрагивал, прикрывая лицо. Варя присмотрелась и поняла, что он смеется.
– Не вижу здесь ничего смешного, – сказала она с обидой.