Эмоции: великолепная история человечества (Ферт-Годбехер) - страница 100

. Эту разновидность отвращения Гоббс называл страхом[224]. Подобный страх свойственен как людям, так и животным. Для сложных страхов, таких как страх перед неизведанным, необходим человеческий разум. По мнению Гоббса, более сложные страхи бывают двух видов: религия, когда страху потворствует общество, и суеверие, когда общество этот страх не оправдывает. Если объектом общественно одобряемого страха становилось нечто соответствующее нашему представлению о нем, Гоббс называл такой страх истинной религией[225]. Такой выбор слов обернулся для него большими неприятностями: из-за этих идей, а также из-за того, что нигде в книге не говорится, что Бог действительно необходим, многие причисляли Гоббса к атеистам.

Некоторые из идей Гоббса в отношении эмоций оказались даже более новаторскими, чем принято считать, и именно здесь важно обратить внимание на употребление им терминов «наслаждение» и «боль». До этого момента я писал, что чувства оценивались как хорошие или плохие в зависимости от того, как ими пользовались. Из любого рассуждения об эмоциях — от Платона до буддистов и Фомы Аквинского — выходило, что грех, сексуальные излишества, чрезмерное богатство и стяжательство (за исключением хорошего вкуса) — это безусловное зло, даже если оно приносит нам радость. Притом делать то, что предписывает Бог, или вести себя добродетельно — например, бояться Господа в исламе или следовать дхарме в индуизме — правильно, даже если это приносит страдания. Гоббс, однако, не разделял эмоции подобным образом. Он классифицировал их так же, как делают большинство современных психологов, — в соответствии с тем, какие чувства они вызывают. Если вы чувствовали удовольствие, Гоббс называл соответствующие эмоции благими; если вы чувствовали боль — дурными. Неважно, грех или молитва доставили вам наслаждение[226].

Важно не забывать, что чувства были не центральной темой труда Гоббса, а лишь частью более масштабной картины; с помощью этой картины он стремился доказать, что без королевской власти или ее подобия не обойтись. Англичанин Гоббс стал свидетелем смерти Елизаветы I, Порохового заговора и волнений, приведших к гражданской войне в Англии. Он жил в Париже, потому что не хотел, чтобы его втянули в вооруженные конфликты. Гоббс, безусловно, был роялистом, но приоритетом для него всегда оставались философия и книга, над которой он работал.

Если постараться изложить его теорию максимально просто, Гоббс считал, что существует два способа познания вещей. Некоторые вещи мы знаем, поскольку они очевидно верны, например что у треугольника три стороны. Не может быть субъективного мнения о том, сколько сторон у треугольника. Однако существуют субъективные мнения о вещах, не столь несомненно истинных, и тут возникают проблемы. Выводы, к которым мы приходим относительно неочевидно истинных вещей, по мнению Гоббса, определяются тем, насколько сильные удовольствие или боль эти выводы способны вызвать, а не рациональным мышлением. Он полагал, что именно по этой причине люди становятся настолько категоричными в своих суждениях, что часто доходит до конфликтов. В его представлении все войны начинаются из-за страстей. Избежать этого можно, если народ назначит и поддержит решающего арбитра — человека, за которым оставалось бы последнее слово, чей вердикт не подлежал бы обжалованию. Перестраховываясь, Гоббс называл такого человека монархом, хотя имел в виду короля.