– Там все есть, – предупредил психиатр, – стул, стол. Вам даже принесут туда чай.
– Чай не нужен, но, если позволите, я буду там курить.
– Конечно, – согласно кивнул главврач. Кривошеев оказался в маленькой комнатке, стены которой были выкрашены в какой-то неопределенный цвет – то ли серо-коричневый, то ли желтовато-зеленый. В полумраке определить это было почти невозможно. Светилось лишь окно. Через оконное стекло Кривошеев видел соседний кабинет, куда более просторный, чем его комната, и куда более светлый. Пол там был выложен керамической темно-коричневой плиткой, а стены – белой.
Кабинет напоминал то ли кухню, то ли операционную. Правда, для операционной света было маловато. В центре кабинета, прямо напротив окна, стояло кресло. “Наверное, когда-то оно находилось в стоматологическом кабинете”, – решил Кирилл Андреевич.
Дверь открылась. На двери, естественно, ручки не было. Два санитара, дюжие, краснолицые, в белых халатах с закатанными рукавами, ввели пациента. Кривошеев вздрогнул: перед ним, озираясь по сторонам не испуганно и затравленно, а с любопытством, стоял его брат.
– Господи, – вырвалось у Кирилла Андреевича, – сколько же лет я тебя не видел? Десять? Двадцать!
Появился главврач. В его руках была тетрадка, неизменный ключ и авторучка с блестящим колпачком.
– Прошу, – галантно предложил больному главврач, указывая на стоматологическое кресло.
Тот заулыбался, поздоровался с главврачом за руку и уселся. Когда Кривошеев увидел улыбку своего брата, у него сжало горло, словно кто-то двумя руками вцепился в его шею. Кривошеев рванул верхнюю пуговицу рубашки, узел галстука, резко тряхнул головой. Дышать стало немного легче.
Передних зубов у его брата не было. “Господи, Боже мой, что же они с ним сделали!"
Может, быть, из-за отсутствия зубов, может быть, еще из-за чего-то голос у брата был не совсем таким, как у Кирилла Андреевича.
– Ну, как мы себя чувствуем? Не мучают тяжелые сны? – спросил главврач у пациента, когда за санитарами закрылась дверь.
– Нет, не мучают, сон крепкий, – ответил Евгений Кривошеев, продолжая все так же глуповато улыбаться.
– А грудь не болит? Сердце не беспокоит?
– Нет, не беспокоит.
– А спина? Давайте-ка подымем ручки, пошевелим глазками.
Евгений Кривошеев покорно, как кролик перед удавом, выполнил все то, о чем просил главврач. Кирилл Андреевич Кривошеев мрачно и угрюмо сидел, уставившись в тонированное стекло. Он уже ненавидел главврача, понимая, что тот настоящий садист, хотя вид у него вполне благообразный.
Разговор врача и пациента длился около получаса. Единственное, что четко понял Кирилл Андреевич, – это то, что его брат почти не ориентируется во времени. Он не знает, какой сейчас год, месяц и день. Мало чего помнит о своей жизни до психиатрической лечебницы. Зато то, что происходило вчера или позавчера, пациент помнил хорошо и отвечал вполне внятно.