— Господин Ордынцев, я рада приветствовать вас, человека, вырвавшегося из большевистского ада, в нашем маленьком черноморском раю! Конечно, наше общество покажется вам очень провинциальным после былых блестящих салонов Петербурга, но мы стараемся в меру своих скромных сил служить музам… У нас здесь почти ничего не изменилось, как будто и не было всех этих неприятностей, — баронесса сделала рукой широкий жест, будто обведя этим жестом войну, революцию, крушение целого мира. — Мы собираемся каждую неделю, слушаем драмы, стихи… Начальник обсерватории — господин Сарандинаки — замечательный поэт, и директор банка господин Мабо…
— А господин Волошин[15]? — спросил Борис. — Он у вас бывает?
Баронесса поскучнела, Борис понял, что сказал бестактность.
— Максимилиан Александрович… он живет таким затворником… он совершенно нигде не бывает…
Борис вспомнил, как крупный кудрявый Волошин шел по щербатой мостовой в бархатной куртке и плисовых штанах, улыбаясь прохожим и угощая мальчишек конфетами из кулька, и подумал, что на отшельника поэт не очень похож.
— Будьте как дома, — баронесса одарила его ещё одной лучезарной улыбкой и отошла к другим гостям.
Как видно, она вовсю старалась и умела быть очаровательной.
Борис огляделся. В гостиной было человек двадцать — двадцать пять. К чтению стихов ещё не приступали, все оживленно беседовали по двое, по трое. Кто из присутствующих замешан в заговоре? Борис переводил взгляд с одного лица на другое. Счастье еще, что пароль так нейтрален — о погоде можно поговорить с кем угодно, это не вызовет подозрений. Он подошел к невысокому полному господину со смешными длинными усами и сказал без предисловий:
— В Петербурге сейчас уже осень.
— Давно вы из Петербурга? — оживился усатый господин. — Правда ли, что там часты случаи людоедства?
— Нет, не правда, — резко ответил Ордынцев и отошел от усатого, утратив к нему интерес.
На этот раз к Борису сама устремилась пышнотелая рыжеволосая дама в причудливом головном уборе, похожем на тюрбан индийского магараджи.
— Софи сказала мне, что вы недавно прибыли из Петербурга. Что там сейчас творится?
— В Петербурге сейчас уже осень, — проговорил Борис и выжидательно замолчал, слушая ответ.
— Я имела в виду другое, — поморщилась дама, — вовсе не погоду…
— Да, я понимаю вас, — кивнул Борис, — там сейчас голод, разруха, нищета… но в людях чувствуется какой-то энтузиазм…
— Энтузиазм?! — возмущенно переспросила дама. — Да вы никак прониклись большевистским духом? Что же вы тогда уехали?
— Отнюдь, мадам, — ответил Ордынцев, но уже в пространство — собеседница его мигом переметнулась к другой группе.