Борис снова огляделся. В углу стоял высокий худощавый брюнет с горящими глазами, очень подходящий на роль заговорщика. Ордынцев пересек комнату, подошел к брюнету и повторил свою магическую фразу:
— В Петербурге сейчас уже осень. Брюнет необычайно оживился. Он схватил Бориса за пуговицу и воскликнул:
— В Петербурге такие женщины, такие женщины… А правда ли, что большевики провели национализацию женщин, и жены теперь у всех общие?
— Не знаю, не слышал, — ответил Борис сухо и отошел.
Он обратился с той же фразой к томному молодому армянину с влажными миндалевидными глазами, но получил в ответ только взгляд, полный левантийской тоски и глубокого непонимания.
Боясь показаться идиотом и испортить все дело, Борис решил на какое-то время прекратить поиски и просто понаблюдать за гостями.
Тем временем хозяйка объявила, что собравшихся осчастливит своими стихами несравненный Исидор Купидония. К роялю подошел уже знакомый Борису худощавый брюнет, озабоченный положением женщин в Советской России. Он встал в картинную позу и прочел длинное и нудное стихотворение, в котором сам Деникин и половина генералов его штаба неумеренно восхвалялись и сравнивались с античными персонажами. Борис ждал, когда же в этих стихах появится парящий орел, — и дождался. Он хотел было спросить Купидонию, не пишет ли тот стихи подобного рода под разными псевдонимами для сотни мелких газетенок юга России и Закавказья, или же у него десятки братьев-близнецов по перу, но тут снова появилась очаровательная хозяйка.
— Нравится ли вам у нас, господин Ордынцев?
Глаза её влажно блестели, полные губы улыбались. Заметив, что Борис не ответил на её вопрос, баронесса сделала вид, что смутилась, и продолжала:
— Разумеется, сегодня не самый удачный вечер в смысле поэзии… Этот Купидония… Но в молодом человеке столько чувства!
"Зато ни на грош таланта”, — подумал Борис, потом взял холеную руку баронессы в свои и произнес, глядя в фиалковые глаза:
— Мадам, я готов выслушивать вирши в сто раз более худших авторов, чем Купидония, но только рядом с вами.
Хозяйка, смеясь, приложила пальчик к его губам:
— Молчите! Он может услышать и обидеться…
— Дорогая баронесса! — с чувством продолжал Борис. — Вы своим присутствием украсили бы любой салон Санкт-Петербурга. Я жажду бывать у вас как можно чаще.
— Салон бывает раз в неделю, по четвергам.
— Неужели так редко? — простонал Борис, опасаясь, не перегибает ли он палку.
Но нет, кажется, баронесса приняла его комплименты как должное.
— Разумеется, вы сможете видеть меня чаще — мы ведь живем в одном городе, — томно проворковала она.