Б. Пастернак. “Высокая болезнь”
На следующее утро Борис, опять-таки посетив парикмахерскую и благоухая одеколоном, прикоснулся к кнопке звонка дома, где располагался салон ОДИ и где, как он выяснил, в верхних комнатах жила баронесса Штраум. На звонок открыла немолодая горничная, по утреннему времени в довольно затрапезном платье, без белого фартучка и наколки. В руке у неё был щетка, горничная занималась уборкой. Она застыла в дверях, глядя на Бориса немигающим взглядом.
— К госпоже баронессе, — улыбнулся Борис как можно обаятельнее.
— Госпожа утром не принимают, — буркнула горничная и попыталась закрыть дверь.
— А ты, милая, доложи, — настойчиво попросил Борис, и тут же перед горничной появилась денежная купюра с изображением Царь-колокола.
Горничная поджала губы и перевела глаза с купюры на Бориса. Взгляд его был ласков, но настойчив. Горничная облизнула губы, и купюра исчезла у неё в кулаке.
— Иди, милая, иди, — Борис слегка подтолкнул её в спину, — замолви там за меня словечко.
Горничная удалилась, впустив Бориса и заперев за ним дверь изнутри. Вернулась она быстро.
— Барыня просили обождать, — коротко сказала она.
Борис понял, что госпожа баронесса до его прихода находилась в постели. И тем не менее она согласилась его принять. Что это может означать? Баронесса явно испытывает к нему интерес, только вот какого рода?
— Не беспокойся, милая, — обратился Борис к горничной, — не обращай на меня внимания, занимайся своим делом, у тебя, я вижу, работы много.
В той зале, где вчера принимали гостей, стулья и диваны были отодвинуты от стен, и горничная вытирала пыль.
— Еще бы не много работы, — ворчала она себе под нос, — когда здесь убирать, да ещё наверху у баронессы квартира.
— А где же лакей вчерашний? — удивился Борис. — И вроде бы швейцара я в дверях ещё видел…
— Вот ещё забота была — лакеев да швейцаров кормить задаром! — фыркнула горничная. — Да их только раз в неделю нанимают, по четвергам, когда салон. Один у дверей стоит, другой — шампанским гостей обносит, а убирать — мне.
— Откуда же таких молодцов берут? — со скучающим любопытством спросил Борис, в то время как в голове его вертелась определенная мысль.
— Из “Тавриды” берут, из “Крымского приюта” берут, — охотно перечисляла горничная, радуясь передышке в работе, — из “Савоя" — то к нам не больно идут, гордые очень. Да и то сказать, там гостиница приличная, и лакеи высоко себя ставят.
— А из гостиницы “Париж” что же не берут? — рискнул спросить Борис.
— Брали раньше оттуда Порфишку Просвирина, — неохотно заговорила горничная, — да только пропал он куда-то в последнее время. А как там хозяин-то утопился, то и вовсе в гостинице дела плохо пошли. Постояльцы все разбежались, гнусное говорят, место… А что это вы, барин, все спрашиваете и спрашиваете, — в голосе горничной появились подозрительные нотки, и снова она уставилась на Бориса немигающим взглядом.