— Вы были в Люксембургском дворце?
— Был, ваша эминенция, на прошедшей неделе три раза. Они все время как будто не доверяли мне, но, наконец, мне удалось рассеять последние сомнения.
— Кто еще был в Люксембургском дворце, кроме вас?
— Вчера ночью никого больше, ваша эминенция, маршал Марильяк три дня назад уехал.
— Мне сообщили, что и маркиз Сен-Марс со своим поверенным де Ту уехали из Парижа, знаете вы об этом?
— Они поехали в Лион, герцог Бульонский уже около недели в Седане.
— Зачем вас вызывали в Люксембургский дворец? С кем вы там говорили?
— Я должен был явиться к герцогу и королеве-матери.
— И, кроме них, никого не было при разговоре?
— Никого, ваша эминенция. Но и разговор ведь был не для всех.
— Вам делали разные предложения, расскажите, в чем дело.
— Это открытая государственная измена, ваша эминенция! Покушаются на вашу жизнь.
— Я доверяю моей прислуге, моя болезнь абсолютно естественна, и, с Божьей помощью, я поправлюсь.
— До сих пор еще не старались подкупить кого-нибудь из вашей прислуги, ваша эминенция, для этого выбрали только меня.
— Верно рассчитали.
— Я сумел войти в доверие. На днях начнется восстание и я должен буду служить орудием в руках королевы-матери и герцога.
— Чего от вас требуют?
— Чтобы я подсыпал вам порошок в еду.
— Неужели так далеко зашло?
— Герцог Орлеанский говорит, что не надо останавливаться ни перед какими средствами, чтобы погубить вас.
— Даже и убийства не боятся?
— Вдовствующая королева спросила меня, смогу ли я проникнуть во все комнаты резиденции.
— Что вы ответили?
— Что сближусь с поваром. Ришелье покоробило.
Он понял, как велика в сущности угрожавшая ему опасность. И устранит он ее лишь благодаря преданности Жюля Гри.
Если бы Марии Медичи и герцогу удалось приобрести двух таких слуг, да и других склонить на свою сторону, не избежать бы ему яда в питье и еде.
— Вы не знаете, призывали ли в Люксембургский дворец еще кого-нибудь из моего штата, кроме вас?
— Насколько мне известно, никого, ваша эминенция.
— Дали вам яд?
— Нет еще, королева-мать не решается, ей не хочется самой отдавать его.
— Совестится, — прошептал Ришелье с сатанинской усмешкой, — а когда же его вам дадут?
— Сегодня вечером, у боковых ворот дворца.
— Хорошо, ступайте туда!
— Слушаюсь, ваша эминенция.
— Молчите и точно в назначенное время будьте на месте. Если вы заметите что-нибудь особенное, не обращайте внимания. Это нас не касается.
— Я совершенно спокоен, ваша эминенция, я уверен, что вы в награду за мою преданность не допустите моего ареста.
— Если это случится, то я освобожу и награжу вас.