Гортензия уже и забыла, что Париж такой шумный город. Ровно в семь под звуки рожков на почтовый двор, что на бывшей улице Платриер, гремя копытами, влетел тулузский почтовый дилижанс, на который она пересела в Кагоре. Лошади были все в мыле. В Орлеане случилась задержка — потерялся мешок с почтой, его долго искали, потом лошадям задали овса, вот и пришлось до Парижа гнать во весь опор. Спрыгнув на землю, всадники разминали затекшие ноги, конюхи с попонами стали перепрягать лошадей, почтовые служащие побежали за почтой, а разные комиссионеры и носильщики накинулись на пассажиров в надежде заполучить клиентов. Поднялся невероятный гомон, все кричали, перебранивались, а тут еще зазвенели лошадиные колокольчики, и ко всему добавилось скрежетание ручных тележек.
Оглушенная, с разболевшейся головой, Гортензия на не гнущихся от усталости ногах сделала шаг к выходу. Руку ей подал один из молчаливых попутчиков, не старый еще человек, лет сорока, не более. Военная выправка выдавала бывшего офицера, но офицера небогатого, видно, жил на половинное содержание отставника. Над верхней губой его красовались гусарские усы, а в петлице старого, лоснящегося на локтях редингота, как цветок, алела розетка кавалера Почетного легиона.С тех пор как он сел в Лиможе, они с Гортензией не перемолвились и словом. Не то что двое других пассажиров, супружеская чета из Тулузы. Вот уж кто болтал без умолку! Но офицер, видимо, чтил, как святую заповедь, глубокий траур этой молодой светловолосой дамы, едва отвечавшей на вопросы попутчиков, так что в конце концов тулузцы даже перестали обращаться к ней. А он лишь приветствовал ее утром и вечером, да еще, как сейчас, подавал руку, помогая выйти из экипажа. Правда, за время долгого пути Гортензия не раз ловила его взгляд на своем лице, скрытом густой черной вуалью.
На этот раз незнакомец опять молча протянул ей руку в поношенной черной кожаной перчатке, но, когда она уже ступила на землю, он, поклонившись, вдруг отважился задать вопрос:
— Вас кто-нибудь встречает, мадам?
— Нет, никто.
— В таком случае вам, может статься, понадобятся мои услуги? Особой властью я не наделен, но, надеюсь, хоть смогу должным образом проводить до места одинокую даму…
Гортензия печально улыбнулась, про себя отметив серьезный тон и некоторую горечь в словах. Еще один ветеран Великой Армии принужден влачить жалкое существование без будущего…
— Благодарю вас, месье…
— Полковник Дюшан, к вашим услугам.
— Прекрасно! Спасибо, полковник. Буду весьма вам обязана, если соблаговолите найти для меня наемный экипаж.
