Деньги швыряют на прилавок и даже не прощаются.
С винной бутылкой дело еще сложнее. Лишь после длительного изучения готовы признать, что посудина местного происхождения. Однако вся история им жутко не нравится.
Но в результате у меня есть два франка пятьдесят сантимов.
После полудня я тщательно чищу щеткой костюм и иду на свидание. Я чувствую, что стал серьезным человеком.
В саду Обсерватории Анн-Клер еще издали машет мне и бежит навстречу. Подбежав, она шаловливо бьет меня беретом по лицу.
Эта женщина с каждым днем молодеет.
– Майдар.
– Что это?
– Майдар.
– Ах вон что! Мадьяр! – (Венгр.)
– Посмотри-ка сюда, Monpti! – Полная восторга, она показывает мне книгу. – Я прочла здесь, что венгры ужасно любят паприку. Все, даже сладости, у вас посыпают паприкой. Это национальный обычай. Мне тебя так жаль.
– Да это совсем не так!
– Ты стесняешься, правда?
– Ну вот еще! Послушай… Мой взгляд выхватывает строчку: «…les Autrichiens-hongrois, ce sont les autres chiens…» Это игра слов. По смыслу получается, что австро-венгры – собаки.
– Ничего себе книжечки ты почитываешь! Послушай… Франц Иосиф Первый… общая армия… немецкое командование… в Араде целых тринадцать генералов…
– Боже, смотри, какой толстый голубь! Ты только взгляни!
Политика ее не интересует. Да это и неважно, здесь, за границей, и без того острят на наш счет и утверждают: венгр – это тот, кто вечно с картой в руках каждому французу, попавшемуся на пути, объясняет старые государственные границы.
– Monpti, пойдем в кафе, я плачу за себя.
– Гм… Сейчас мне что-то не хочется.
– О, Monpti, как ты можешь так говорить!
– Что ты намереваешься там пить?
– Большую чашку черного кофе, grand noir. Ты тоже выпей, он хороший и недорогой. За свой кофе заплачу я.
– Я уже слышал это. На таких условиях я не пойду.
– Ну, тогда я тоже не пойду.
Два кофе по-восточному – это недорого. У меня еще останутся деньги на сигареты.
– Ладно, идем. Мне все равно надо купить сигареты.
– А я подумала: мне лучше не ходить. Меня увидят с тобой, дома будет сцена, и мы не сможем больше встречаться. Теперь поторопись, я подожду тебя здесь. Но ты тоже не смей пить кофе.
Когда я возвращаюсь, она играет в салки с каким-то малышом. Мальчишке лет шесть-семь. Оба смеются и кричат от восторга.
– Чей это ребенок? – спрашиваю я, когда она наконец освободилась.
– Это мой крестник, – говорит она гордо. – Что ты скажешь – правда, красив?
– Ничего, если тебя увидят со мной?
– Чепуха! Такое дитя…
– Не дитя! А другие! Ребенок же не приходит один в парк.
– Ой, это верно! Пойдем скорее!
Она в волнении оглядывается и вырывается вперед меня на извилистую тропинку, на которой стоят деревья с уже изрядно оголенными ветвями. Напористый ветер шелестит листьями.