Первое хранилище располагалось в старом бомбоубежище. Я сразу поняла, почему они начали с него. Здесь практически не было охраны.
Меня из машины не выпустили, но обзор был хороший, и я увидела практически все. Одетый в камуфляж и даже берет сторож пытался сопротивляться, порывался куда-то позвонить по своему сотовому, но его с ходу забили дубинками и прицепили наручником к торчащему из бетона кольцу. Он так и провисел на этом кольце, капая себе на грудь кровавыми слюнями, до самого конца обыска.
Бомбоубежище было закрыто, и ключа у сторожа не нашли. Подполковник что-то передал по рации, и минут через пятнадцать приехали взрывники. Они установили взрывное устройство на дверь, скомандовали разойтись, и вскоре раздался характерный шлепок, и тяжелые металлические двери вывернуло почти наизнанку. ОМОН тут же оккупировал помещения, и здесь милиционеры в присутствии группы штатских сразу обнаружили не очень большие, но плотные и тяжелые мешки.
Подполковник оставил здесь часть своих людей, и колонна тронулась в путь. Впереди нас ждало новое хранилище.
Следующий адресок был покруче — охраняемый военный артсклад.
— Не люблю с вояками дело иметь, — непонятно кому пожаловался подполковник.
Объект охраняли солдаты-таджики. Когда подполковник это увидел, он только присвистнул:
— Это бесполезно. Их надо или перестрелять, или звонить дежурному по части. Эй, капитан! — высунулся он из «УАЗа». — Дежурному по части звони — пусть вместе с начальником караула приезжает!
— А я что делаю?! — раздраженно отозвался старший ОМОНа. — Ни одна б…. не отвечает!
Вести своих парней в атаку там, где можно договориться, он явно не хотел.
Минут через десять стало ясно, что никто и не ответит, и старший повел своих в атаку.
— К бою! — скомандовал он. — Первый, второй — правый фланг! Третий, четвертый — левый фланг! Пятый, шестой, седьмой и восьмой — с тыла! Остальные со мной! Приготовились!
Захват был короткий, как вздох. Когда все закончилось, я выбралась из неуютного, пропахшего табаком и рвотой салона «УАЗа» и подошла к трупам. Два молодых таджика, совсем мальчишки, лежали рядом, раскинув тонкие руки в стороны. Эти юнцы точно ни в чем не были виноваты, они просто исполняли свой воинский долг, охраняя и до последней капли крови обороняя вверенный им воинским начальством под охрану государственный объект.
Я присела рядом. Мертвый таджик смотрел огромными черными глазами в огромное черное таджикское небо, и эти глаза были неподвижны. По гимнастерке торопливо ползла белая жирная вошь. Я брезгливо отодвинулась. Рядом из-за ворота выползла еще одна, еще и еще… Я где-то слышала, что эти твари первыми понимают, что «хозяин» уже мертв, и быстро покидают остывающее тело. Но увидела этот «похоронный марш» впервые.