– Дядь, купи кошку.
– Зачем мне кошка?! – удивился приезжий.
– Не скажи, – серьезно покачал головой Пантерий, незаметно оттирая хозяина в глубь комнаты и сам следом просачиваясь. – Кошка в хозяйстве вещь полезная, – и, бухнув на пол ведро, вытащил меня, растягивая за лапы, – и мех, и ласка. А надо – она тебе еще и ведьм будет отпугивать, – взял он меня за шкирку и сунул ему в руки. – Ведьмы страсть как этой кошки не любят. Она храмовая.
Приезжий посмотрел на меня, приподнимая одну бровь, и в его голубых невинных глазках блеснули бесенята:
– Врешь, сорванец. Это малгородского головы кошка, она мне вот только что последний камзол уделала.
– Какого головы?! – взъерепенился пацан. – Я ее из храма Пречистой Девы спер еще этим утром1 И вообще, – он насупил брови, – не о чем тут толковать, видишь, животное в тебе души не чает.
Я как могла терлась об его руки, стараясь не замечать упорного Ланкиного дергания меня за хвост.
– И что я с ней буду делать? – растерянно поинтересовался мой новообретенный хозяин, стараясь держать меня на вытянутых руках.
Пантерий утер рукавом несуществующую соплю.
– Кота ей заведи, будешь смотреть, как они плодятся, и мышеедами торговать. Хороший мышеед за кладень уйдет.
– Тьфу на тебя, – опомнился боярин и поставил меня на стол, а я с интересом отметила, что когда он не злится, то довольно хорош собой. Тонкие черты лица выдавали в нем породу, уж не знаю какую, но благородную. Не северский загар здорово шел его голубым глазам и светлым волосам до плеч, как носят нынче в Златоградье. Впрочем, и рубашка, широкая, легкая, и светлые штаны с синим галуном явно были оттуда же, с юга.
Я встрепенулась, всматриваясь в него внимательнее, и тут мне в ухо дунула Ланка:
– Я думаю, это не боярский сын.
Я задумчиво покивала головой, дескать, уже сама сообразила.
– И он тебе нравится, – тут же вставила вредная, хоть уже и едва читающая мысли сестрица. Я так и подпрыгнула на столе, выныривая из омута каких-то не очень приличных фантазий, и обнаружила, что Пантерий со златоградцем сели играть в карты.
– Значит, так, коль я тебя обыгрываю, ты меня берешь на службу, – пацаненок постучал колодой по зубам, раздумывая, – за кладень медный в день. Коль ты выигрываешь – кошка твоя.
Златоградец захохотал:
– Как тебя хоть зовут-то, деятель?
– Митрофан я, – пробасил черт, взъерошив рыжую шевелюру, и, сопя, начал тасовать колоду. – А тебя как? – стрельнул он в партнера глазами.
– А я Филипп Евсеевич.
Ланка тут же шепотом прокомментировала:
– Врет, Илиодор он.
Гость напрягся, словно что-то услышал, но Пантерий, гнусно хмыкнув, заявил: