Пристроившись спиной к седлу, Тай открыл глаза и увидел трех сарычей, делающих над ним огромные круги. Рука невольно стиснула рукоятку пистолета.
У него достаточно пуль, чтобы отгонять хищников — по крайней мере какое-то время. Будут донимать ночной холод и дневная жара, но это не хуже, чем отсутствие пищи.
Тай закрыл глаза и уронил голову на грудь.
Будь оно проклято! Он должен был сказать Дженни, что любит ее. Сказать это им обеим. Потому что, когда он смотрел, как они уезжают, он распознал правду. То же было у него и с отцом. Старик должен был умереть, прежде чем Тай понял, что любил его. Теперь понадобилась его собственная смерть, чтобы до него дошло то, против чего он боролся несколько недель.
Будь оно проклято! Он должен был им сказать. Выразить словами.
Пистолет выпал из руки Тая, и он повалился на бок.
Дженни ехала до заката, потом настала ночь. Грасиела расслабилась и спала у Дженни на груди. Порой усталость брала свое, и Дженни начинала дремать, почти тотчас просыпаясь, как от толчка, и гадая, сколько же она так продремала. Наконец на заре она почувствовала запах деревни и повернула к востоку.
Всего около дюжины домишек вокруг заросшей, сорняками так называемой площади и покрытого трещинами фонтана, который давно перестал функционировать. Что ж, этого достаточно. Спешившись перед первой же хижиной, Дженни похромала к грубо сколоченной двери, шатаясь от усталости.
— Я нуждаюсь в помощи, если вы будете так любезны, — обратилась она к мужчине, выглянувшему из двери. — У меня есть деньги, сеньор, я могу заплатить, но мне нужна помощь.
Он внимательно поглядел на ее покрасневшие глаза, на измятые, в пятнах крови жакет и юбку, потом обратил внимание на приникшую к конской гриве Грасиелу.
И отворил дверь.
— Мой дом — ваш дом, сеньора.
— Благодарю вас, сеньор, благодарю. Это мой ребенок, — сказала Дженни, обессиленно прислонившись к притолоке. Мужчина окликнул кого-то в доме, и на порог вышла женщина, с откровенным любопытством поглядевшая на Дженни, прежде чем подбежать к Грасиеле, снять ее с лошади и внести в дом.
Первым делом Дженни проследила, чтобы Грасиелу умыли и покормили. Сеньора Гонсалес подала еду и ей, но Дженни к ней не притронулась, а увела сеньора Гонсалеса во двор, освещенный ранними лучами солнца.
Она рассказала ему о Тае, и голос у нее дрожал.
— До того места, где мы его оставили, около полутора дней пути. Ему нужен лекарь, понадобятся и носилки, чтобы его довезти.
Сеньор Гонсалес пощупал деньги, которые Дженни втиснула ему в ладонь. Потом кивнул и пошел от нее прочь, к площади, которая при ярком свете дня казалась еще более заброшенной, чем в сумраке рассвета.