– Что – ножка не болит? – спросил я хмуро, поднявшись на ее этаж.
– Сердце болит! – пропела она и резко закончила фразу: – Когда ни с того ни с сего получаешь пощечину.
– Уж не я ли отвесил ее вам, леди?
Она оставила дверь открытой. Точнее, не совсем открытой, а почти закрытой. А так как не бывает почти закрытых дверей, то я открыл ее – как бы нехотя. Я понял, что для пущей верности нам по крайней мере еще надо попрощаться.
– Обычно мужчины в этой ситуации намекают о кофе… – лениво произнесла она. (А ведь мы даже не познакомились!) – В постель… – еще более лениво отозвался я, решив, что имею право на голос.
– Вы меня извините, – вдруг переменила тон хозяйка, – у меня на самом деле болит нога, вы проходите, пожалуйста, я так благодарна вам, я вела себя как идиотка…
И я сменил гнев на милость. Просто промолчал и снял обувь. Хозяйка сидела на стуле у входа в комнату, в сапогах, мини-юбка смялась в гармошку – усталая молодка, несчастная, подвернувшая ногу и надеющаяся волею этого случая найти себе якорную пристань. Даже не испросив моего благоволения.
Она ловко нагнулась, молниеносным движением расстегнула сапоги, сбросила их на пол; тут же потекла водица – хлопья серого снега таяли на глазах.
Моя душа примерного домочадца не вынесла, я подхватил ее сапожки и вынес в прихожую. После этого я мог сделать две вещи: обуться и уйти или же выдержать паузу (то есть замереть в ожидании) и посмотреть, что будет дальше.
– Проходите, – кротко сказала она, – извините за беспорядок…
Беспорядка не было. Вводная часть соответствовала правилам приличия приема незапланированного гостя.
И согласно этикету, я тут же похвалил гнездышко, впрочем, вовсе не собираясь в нем задерживаться. В иной раз – быть может. Но в эту ночь я почти не спал. На моих глазах расстреляли шестнадцать живых душ. Для меня никогда кровь людская не была водицей. Даже в Афгане. Там – особенно. Ведь самой малости могло не хватить, чтобы перестать чувствовать грань, скатиться в простого ликвидатора, запрограммированного на месть за Колю, Юру, Алексея, Петьку… И вся эта злоба неожиданно становится причиной и смыслом твоей жизни. Вырваться из круга невозможно. Только смерть останавливает. К счастью, судьба, провидение оставляли таких людей навеки в Афганистане. Они подсознательно искали смерти, они были обречены на самоуничтожение. Те, кто возвращался живым, тоже кончали быстро, как ворованный аммонит, который подорвали, не предупредив…
Только сейчас я почувствовал отупляющую усталость. В Афгане я видел смерть во всех ее обличьях, но там была идея, под нее можно было убивать и умирать.