А потом были встречи, цветы, ожидания.
Были качели настроения от счастливого одурения до чёрной тоски.
А потом всё кончилось.
Даша закончила институт — она была моложе его на тринадцать лет — и получила диплом. И не нашла работы. Её семья, большая и дружная, настояла, убедила…
— Чёрт с ней, с работой, — попытался Дронов в последний раз, — оставайся, найдём что-нибудь.
— Нет, Андрюш… Я… Мне…
— Позвони мне. В любое время… дня и ночи…
Даша вырвалась. И, глухо хлопнув дверью, её проглотил огромный автобус.
«Поехать туда, за ней? И что там делать, в этой дыре? Не захотела… Ну и я не декабристка! Дура!» — бормотал он под нос, пугая встречных. Не чувствуя мороза, не чувствуя ничего.
* * *
Покрышка лопнула на пятидесятом километре на скорости в сто десять. Чудом не перевернувшуюся девятку помогал доставать из кювета дед на старом москвиче. Дед спешил к утреннему клёву: был неразговорчив и дёрнул так, что едва не порвал трос. Дронов не успел ещё завернуть последний болт на запаске, как на шоссе рухнул ливень. Одежда промокла в первую секунду, молнии били в землю совсем рядом; гром гремел так, что Андрей не слышал собственных матюгов.
Водные потоки сократили видимость до нескольких метров. Андрей, зло ощеряясь, вёл машину на черепашьей скорости и метров через двести едва не въехал в замечательный по объёму информации натюрморт. С десяток знаков украшали вкривь и вкось сколоченный деревянный щит — Дронов разглядел «кирпич», «ремонт дороги» и, венчающую шедевр безопасности, стрелку «объезд».
Объездная дорога почему-то не значилась в атласе и совершенно не внушала оптимизма по поводу… по всем поводам. Ливень кончился, небо украсилось звёздами и зарозовело на востоке. Но было не до красот: выбоины неизвестной глубины, скрытые под ровной поверхностью воды, заставляли водителя покрепче сцепить зубы. «Держись, старушка!». Старушка держалась, скрипела, гремела и даже, кажется, стонала, но ехала.
Когда солнце только показало свой краешек над горизонтом, на границе поселка с веселым названием Ладушкино Дронова остановил сонный гаишник. Вяло взмахнув жезлом, рыцарь дорог отлепился от столба с ржавым указателем и неспешно направился к притормозившей девятке.
— Сержант Спиридонов, предъявите… — что предъявлять, сержант уточнить поленился.
— А в чём дело-то? — зло бросил Дронов через открытое окно.
— Здесь скорость не больше двадцати.
Андрей чертыхнулся, с таким ограничением никакого радара не надо. Пришлось доставать стольник. Сержант наблюдал за суетой нарушителя, не меняя выражения. «Странный какой-то, глаза стеклянные… С перепою, что ли?» — мелькнула мысль.