– Я подумаю, – проворчал он в спину Вольдемару.
На душе было смутно, но не воспоминание о мрачной картине растревожило Кира. Что-то зловещее мерещилось ему в облике спутника, обычно такого добродушного и делового. Глядя на своего Вольдемара, Кир подумал о безвестном заказчике «Реквиема», однажды постучавшемся в двери Моцарта. Может, это была такая порода людей – предвестников несчастья? Может, некоторые, сами того не зная, становились гонцами бед? Кир вздохнул.
Они быстрым шагом прошли Малую Никитскую, перебрались через грохочуший поток Садового кольца, миновали циклопическую высотку на Баррикадной и простились у входа в метро. Вольдемар шагнул в сторону и мгновенно исчез в толпе. Кир подождал немного, давая ему фору, и смешался с плотной людской массой, втекавшей внутрь подземки. Ему надо было на другой конец города, и эта поездка настораживала Кира не меньше, чем перспектива работать со знаменитым групповым портретом мертвецов.
Коротая время в больнице, Инга поймала себя на том, что она… забыла, как выглядел Виктор. Так, какие-то детали: родинка на виске, цвет волос, замятый воротник рубашки, – но он сам, живой, смешливый, растрепанный и вечно голодный, растворился в памяти и исчез, как дым над костром. Как-то раз он привиделся ей во сне, но очень коротко и странно. Беззвучно проник в комнату, встал у кровати, посмотрел на нее пустыми глазами и вышел в стену. Инга проснулась в слезах, напилась воды и вскоре затихла, лежа на спине и разглядывая свой любимый потолок.
Наутро ее навестила Лена, младшая сестра Виктора, некрасивая и нескладная девочка-подросток с толстыми икрами и розовым пробором в жиденьких волосах. Она присела на стул, поставила в ногах пакет с подмороженными фруктами и, не поднимая глаз, монотонно начала рассказывать, как хоронили Виктора, как все рыдали, какие цветы она купила на могилу, как позже, разогревшись водкой на поминках, собравшиеся проклинали того, кто это сделал, и что часто звучало имя Игната.
Инга слушала Лену, рассматривала ее свитер толстой вязки и лениво размышляла, что, хоть ей и можно выходить, но отчего-то совершенно не тянет на улицу. Потом она вытянулась, сложила руки на груди и закатила глаза. Ленка затихла, потом заерзала, вскочила, швырнула пакет с фруктами в угол и с ревом выбежала из палаты. Инга дождалась, пока в коридоре стихнет топот толстых ног впечатлительной девочки, и задремала.
Когда открыла глаза, на месте Лены сидел отец.
– Привет, – как ни в чем не бывало сказал он. – Как себя чувствуешь?
Инга помолчала, пытаясь сообразить, проснулась ли она или одурманенное таблетками сознание играет с ней в запрещенные игры.