Шелли выехала на лужайку, затем отогнала машину на стоянку.
— Послушайте, профессор, вы еще далеко не в безопасности, — сказала она, внимательно глядя на Томаса. — Мы могли бы обвинить вас в том, что вы препятствовали следствию, укрывали беглеца, а может, даже были и соучастником. Вы слишком умны, чтобы думать, что мы тут же отправим вас за решетку, но сами видите, какой оборот принимают события. Все может случиться.
— Не беспокойтесь...
— Сначала дослушайте, — прервала его Атта. — И вот теперь вы взяли на себя ответственность за все ваши идиотские поступки, что в этом деле — большая редкость. Мне приходилось сталкиваться со столькими засранцами, что иногда я больше кажусь себе проктологом, чем оперативным сотрудником. Но вы не засранец... я вижу.
— Так вы мне верите?
Большую часть пути Томас вкратце излагал то, что уже рассказывал Сэм: о занятиях Скита в Принстоне, о споре... и, конечно, о Норе... Атта все время глядела на дорогу, только изредка бросая взгляд на Томаса — давая понять, что слушает. В противном случае он чувствовал бы себя так, словно отстаивал достоинства воды перед камнем.
— Думается мне, это самая правдоподобная интерпретация безумия, которую я слышала. Поймите меня правильно. Я считаю, что всякие там «семантические апокалипсисы» чушь, и не более. Но весь вопрос в том, верит ли в это Кэссиди.
— Вы могли бы стать хорошим психологом, агент Атта.
Атта от души улыбнулась.
— В моей компании мужчины частенько начинают дрожать, — язвительно произнесла она.
Толкнув дверцу плечом, она добавила:
— Ну а теперь поглядим, какой из вас детектив, профессор.
В ее поведении была некоторая снисходительность, но Томас решил, что Шелли Атта ему нравится. Она излучала уверенность, то есть именно то, в чем, учитывая все случившееся, он так отчаянно нуждался. Поэтому он даже не придал особого значения тому, что собирается помочь властям обыскать... собственный дом.
Мог ли его день стать еще более кошмарным?
— Томми! — услышал он чей-то крик, идя через лужайку.
Миа. Томас увидел, что тот стоит на крыльце, облокотившись на перила. Рипли и Фрэнки прижались к нему с обеих сторон; Рипли была уже достаточно высокой для того, чтобы стоять в той же позе, что и Миа, Фрэнки же только цеплялся за кованые железные прутья со смирением осужденного. Оба выглядели до смерти напуганными.
Проигнорировав сердитый оклик агента Атты, он рысцой припустил к ним, стараясь выглядеть не ошеломленным, а скорее послушным и кротким. То, что никто из них не вымолвил ни слова, заставило его сердце забиться чаще.