«Не ходи!»
Ульгеш стиснул зубы и заставил себя сделать шаг.
«Не бойся за меня, Страж. Все будет хорошо. Я скоро вернусь…»
Под ногами угрожающе зачавкала болотная жижа, и внезапно Ульгешу почудилось, будто лопнула, пропуская его, невидимая стена, разделяющая миры. Сердце екнуло, но прежний страх не посмел вернуться. Страх был побежден… Гордый Ульгеш живо домчался до островка, подошел к деревцу. Остановился. Огляделся вокруг… Никаких страшилищ не было видно.
Торжествующе улыбнувшись, он протянул руку к сумке. Ладонь обняла мокрую холстину, и он понял, что победил.
— А-а-а-а-а-а-а!..
Тело Ульгеша вдруг смяла, скомкала и поволокла в темноту не знающая жалости сила.
Прежде чем мир поглотила багровая вспышка, он успел понять, что его тащили к Бучилу…
Крик Ульгеша до деревни Волков, конечно, не долетел. Но и неуслышанным не остался. Крепко спавший Бусый вскинулся на лавке, открывая глаза. Сердце отчаянно колотилось, как бывает после страшного и безысходного сна. Вот только ничего такого ему этой ночью не снилось. Он бы запомнил.
Он снова лег и, надеясь успокоиться, начал привлекать к себе хорошие и добрые мысли. О том, например, что бабушка Отрада собиралась наутро печь калачи. Самые первые в заново возведенной печи для хлеба. Калачи!.. Бусый ощутил, как рот наводнила слюна. Мягкие и хрустящие, похожие на сольвеннские сумочки… С толстыми животками и вкусными ручками-перевяслами[26]. Может быть, им с Ульгешем даже будет доверено вымешивать тесто. Бабушка очень волновалась, хороши ли поднимутся калачи. Если вдруг подгорят или, хуже того, опадут, возьмутся закальцем[27], - беда! Хоть всю печку заново бей…
«Не горюй, бабушка! — мысленно обратился Бусый к Отраде. — Если что, снова натаскаем глины, созовем ребятню, и тогда мы с Ульгешем…»
Ульгеш!!!
Бусый понял наконец, что его разбудило. Эхо далекого крика в тишине, порожденной отсутствием привычного дыхания рядом.
Где Ульгеш?…
Бусый вновь резко сел и, заранее холодея, принялся обшаривать лавку подле себя. Вот сейчас «головешкин сын» вскинется и обиженно замычит спросонья, потревоженный слишком резким толчком…
Рядом было пусто.
Ну да, чернокожий все искупал свое давнее небрежение и собирался сегодня подольше посидеть с книгой и светцом… Что же не дает успо-коенно зарыться в одеяло и повернуться на другой бок?
Ульгеш…
Этот крик!
Между прочим, маленькому Летуну тоже не лежалось спокойно. То затихнет под лавкой, то примется хромать по клети туда и сюда, что-то нюхать, скрести лапой дверь…
Бусый отодвинул его и выскочил вон, чуть не на ходу натягивая штаны. Ветер тут же швырнул ему в лицо мокрую тьму, едва не загнав мальчишку обратно в тепло, но Бусый устоял.