Итак, первый день занятий! Подождав после уроков, пока она соберёт учебники английского, я веду её к себе домой. Для наших занятий я приготовила укромный уголок в папиной библиотеке: большой стол с тетрадями, перьями и настольной лампой. Эме в смущении заливается краской (с чего бы это?) и запинаясь спрашивает:
– Думаю, Клодина, алфавит вы уже знаете?
– Разумеется, мадемуазель, я и грамматику немного знаю, например, я вполне могла бы справиться с этим небольшим переводом… Вам здесь нравится?
– Да, очень.
Немного понизив голос, тем же тоном, каким мы обычно вели наши беседы, я интересуюсь:
– Мадемуазель Сержан говорила вам ещё что-нибудь о наших занятиях?
– Нет, почти ничего. Только сказала, что мне повезло и что вы не доставите мне много хлопот – ведь стоит вам чуть-чуть постараться, и учение дастся вам легко.
– И всё? Не густо. Она явно рассчитывала, что вы передадите её слова.
– Клодина, давайте всё-таки начнём заниматься. В английском языке только один артикль…
И пошло-поехало…
После десяти минут серьёзных занятий я снова задаю вопрос:
– А вы заметили, какой у неё был недовольный вид, когда я пришла с папой просить, чтобы вы давали мне уроки?
– Нет… то есть заметила… может быть. Но вечером мы с ней почти не разговаривали.
– Снимите жакет, здесь у папы всегда такая парилка. Ах, какая вы тоненькая, того и гляди переломитесь. У вас такие красивые глаза! Сейчас при свете лампы это хорошо видно.
Я действительно так думаю, и мне приятно говорить ей комплименты, приятнее, чем получать их самой. Я любопытствую:
– А спите вы по-прежнему в одной комнате с мадемуазель Сержан?
Столь близкое соседство кажется мне отвратительным, но что делать, если из других комнат мебель уже вынесли и рабочие начинают разбирать крышу. Бедняжка вздыхает.
– Ничего не попишешь, но скука смертная. В девять вечера я раз-раз и ложусь, потом приходит она и тоже в кровать. Приятного мало жить вместе, когда отношения такие натянутые.
– Мне ужасно за вас обидно! Как вам, должно быть, тягостно каждое утро перед ней одеваться. Мне было бы противно показываться в одной рубашке людям, которые мне неприятны.
Вытащив часы, мадемуазель Лантене вздрогнула.
– Клодина, мы же с вами бездельничаем! Давайте за работу!
– Кстати… Вы слышали, что скоро должны приехать новые младшие преподаватели?
– Слышала, двое. Они будут здесь завтра.
– Вот забавно! У вас появятся сразу два поклонника.
– Замолчите! И потом, все, кого я до сих пор видела, меня не прельщали. А у этих ещё и имена смешные: Антонен Рабастан и Арман Дюплесси.
– Бьюсь об заклад, что эти балбесы раз двадцать на дню будут шастать по нашему двору под тем предлогом, что у мальчиков вход завален обломками.