— Понимаете, Михаил, вы для меня некоторым образом эксперимент. Знаете, у первоклассников в школе есть предмет «природоведение», есть специальные тетрадки, в которые они записывают свои наблюдения за живой природой. Пусть вас не обижает эта аналогия, но вы заинтересовали меня с первого дня нашего знакомства. Я вижу в вас большой потенциал и знаю ваш твердый и строптивый характер. Знаю также и то, что ради достижения цели вы пойдете напролом. Мне довелось испытать это на собственной шкуре… Я просто наблюдаю за вами и пытаюсь понять… Жду либо вашей полной победы, либо оглушительного провала. И признаюсь честно, мне одинаково интересны оба варианта.
— Иными словами, вы готовы и вручить мне цветы победителя, и с любопытством обнюхивать мой поверженный труп?
— Вроде того. Мне интересно, насколько далеко вы готовы зайти. Дом на Тополиной улице — отличная площадка для приложения ваших способностей. Я в восхищении! Как вы на нее вышли?
Михаил не ответил. Саакян просто забавляется с ним. Он наколол жука на иголку и смотрит, как тот дрыгает лапками, а потом записывает все увиденное в свою милую клетчатую тетрадку. При этом сам профессор никогда не вляпается ни во что подобное.
— Вам интересно наблюдать за чужим горем? — спросил Миша. Впрочем, это звучало больше как утверждение, нежели вопрос. — И вы не подадите руки человеку, который повис на мосту. Вы будете смотреть, успеют ли ему помочь спасатели?..
Саакян не оскорбился.
— Я знал, что вы меня не поймете, молодой человек. Я и не прошу понять. Пусть я останусь для вас циничным мерзавцем, который использует людей в личных целях, — ей-богу, я привык к таким оценкам, — но умоляю вас быть осторожным. Мне хочется досмотреть этот фильм до конца.
Михаил едва удержался от грубости. В конце концов, этот человек помог ему. Не важно, чем он руководствовался, но помог. И заслужил небольшого снисхождения, как марсианин, у которого своя культура общения и свои представления о происхождении Вселенной.
— Так и быть, смотрите свой фильм. Но и у меня к вам будет просьба.
— Слушаю внимательно.
— Не вздумайте считать меня своим учеником. Этого я точно не потерплю.
Саакян посмотрел Михаилу прямо в глаза. Но тот был готов к вторжению.
«Не надо, Александр Георгиевич, — послал он мысль. — Даже не пытайтесь, я уже не студент-первокурсник».
«Я вижу, — ответил профессор. — Тогда давайте уже просто поедим? Очень кушать хочется».
— Давайте, — вслух ответил Миша.
Официант принес салаты. Потом заиграл саксофон. Профессор был на пике блаженства.
Дома Миша разложил бумаги на столе перед монитором компьютера. Это были три ксерокопии, на одной из них красовалась фотография мужчины средних лет, сделанная очень давно, если учитывать возможный нынешний возраст героя. Михаил прикинул, что сейчас ему должно быть за девяносто.