– И теперь позвольте представить вам восходящую звезду художественной фотографии Питера Миллса! – Лесли все же смог остановить свой фонтан красноречия.
Питер вдруг почувствовал, как ноги у него подгибаются, но делать было нечего. Он подошел к микрофону и смущенно улыбнулся.
– Здравствуйте, – пробормотал он.
Зал ответил внимательным молчанием.
Питер тяжело вздохнул и посмотрел на друга и дочь, одобряюще улыбающихся ему. Он понял, что не может разочаровать Эмми. Ее глаза светились таким восхищением, что Питеру ничего не оставалось делать, как собраться с силами и произнести слова, которые он повторял всю эту ночь.
– С каждым из этих мест у меня связаны счастливые воспоминания, – начал Питер. – Улица, на которой я впервые увидел свою жену, озеро, где мы кормили уток, огромный дуб, под которым впервые поцеловались. Это не просто пейзажи, это история моей любви. Мне не было нужды придумывать посвящение, ведь если бы не было Мелани, не было бы ничего этого. И мне сейчас так жаль, что я не успел сделать эти снимки, когда она была жива. Я… я не знаю, действительно ли у меня получилось рассказать о тех чувствах, что сейчас вызывают в моей душе эти места, об этом судить вам. Но, знаете, лично мне все время кажется, что в этих работах чего-то не хватает. И сегодня я понял: там нет моей жены. И уже никогда не будет. – Питеру было тяжело говорить о своих чувствах всем этим людям, ведь большинство он видел впервые, но он понимал, что должен объяснить им свои переживания. Иначе все теряло смысл. – Не судите строго, это – незаконченные зарисовки законченной истории. И это все для тебя, Мелани. – Питер умолк, почувствовав, что губы его дрожат.
Люди в зале некоторое время молчали, а потом начали аплодировать Питеру. Он понял: его услышали.
– Папочка, ты молодец! – заявила Эмми и поцеловала отца в щеку.
– Я рад, – пробормотал Питер.
Они спустились со сцены, и Лесли протянул другу бокал шампанского.
– Пока все идет просто замечательно, – авторитетно сказал Лесли. – Ты поразил их своей речью. Молодец, Питер, я не знал, что у тебя дар красноречия.
– Я и сам не знал, – пробормотал он, затравленно оглядываясь.
Сейчас Питеру стало особенно страшно. Он мог говорить сколь угодно красноречиво, но, если его работы ничего собой не представляют, красноречие не спасет. Лесли понял состояние друга и ободряюще похлопал его по плечу.
– Вот увидишь, все будет просто супер! – заявил он.
Чутье не подвело Лесли. Через полчаса Питер начал принимать первые поздравления. Ему было лестно слышать столько приятных слов, но больше всего его поразили слезы в глазах многих посетителей. Неужели у него получилось? Ведь часто он из-за этих самых слез не видел, что снимал!