Но это первое впечатление может оказаться ошибочным. Возможно и в наше время трагическое стечение обстоятельств, когда человек оказывается бессилен перед лицом разбушевавшихся стихий. Адвокат приводил данные о том, сколько судов каждый год погибает в море или пропадает без вести.
Затем он подробно рассматривал каждое конкретное обвинение, выдвинутое против Голубничего, и опровергал их, ссылаясь на выводы комиссии. Она ведь состояла из опытных моряков, специалистов своего нелегкого дела — к их мнению суд не мог не прислушаться.
А что против этих доводов? Только мнение одного человека — погибшего штурмана Николая Лазарева. Одно-единственное и не подкрепленное никакими доказательствами! Разве не мог Лазарев ошибиться, написать записку в гневе и запальчивости, под влиянием каких-то старых обид?!
Появление бутылки на берегу острова Долгого остается загадочным, хотя записка и написана рукой Лазарева. Возможно, это фальшивка — история с подброшенным письмом о гибели «Памира» должна убедить суд в допустимости и такого предположения. Тут много ещё темного и непонятного. Но ведь обвинительное заключение, в сущности, не приводит никаких новых доказательств виновности Голубничего по сравнению с теми, которые уже рассматривала комиссия, оправдавшая капитана. Какие же основания ему не верить? А закон требует, чтобы любое неразрешенное сомнение толковалось в пользу обвиняемого. И недоказанная виновность равносильна доказанной невиновности. Так что Голубничий должен быть оправдан.
А письмо в бутылке? Ведь оно существует, хотя и непонятно, откуда взялось.
Ну что же, Лазарев мог ошибиться, оговорить капитана из-за каких-то обид. Долг адвоката его опровергнуть.
Но зачем всё-таки это сделал Лазарев? Как понять, что было у него на душе? Печальная беседа с его матерью, к сожалению, ничего не прояснила, зря он к ней ходил.
Арсеньеву вспомнилась одинокая старая женщина в холодной комнате, письма и потускневшие пуговицы с якорями в коробке из-под печенья, которые она перебирала дрожащими пальцами, фотография на стене...
Ещё всплывало в памяти лицо Лазарева на любительском снимке — с озорной «разбойничьей» гримасой, с ножом в зубах и черной пиратской повязкой, закрывающей один глаз.
«Он был такой парень... с фантазиями», — говори, о своем помощнике Голубничий.
«Он любил дурачиться, — вспомнились адвокату и слова матери Николая. — Уже самостоятельным стал а всё игрался, как маленький...»
— Игрался?! — громко произнес адвокат, чувствуя холодок на спине от ощущения, что, кажется, наткнулся на разгадку.