Первым импульсом было заорать от ярости и броситься на них, но он усмирил свой гнев. Эфрика не отличалась ни глупостью, ни беспомощностью. Кроме того, нельзя было забывать о солнце. Стиснув кулаки, он выжидал.
– Вот так встреча, госпожа, – сказал Лаклан, становясь перед ней. Томас плавно обошел ее и встал позади.
– Возможно, я ошибаюсь, но мне не кажется, что вы пришли сюда любоваться цветами, – сказала Эфрика.
Дженкин видел, как ее гладкое тело едва различимо дрогнуло: она приготовилась к нападению.
– Мы лучше выразим тебе свое восхищение.
– В другой раз, если не возражаете.
От страха у Эфрики кровь стыла в жилах, но она заставила себя не думать об этом. Страх затмевает разум, а разум ей понадобится. Так или иначе, она хотела выскользнуть из этой ловушки, не поднимая шума. Она чуяла их похоть. В душе поднимались тошнота и ужас. Нетрудно было догадаться, чего они хотели. Насилие, затем брак по принуждению. Этот ход она должна была предвидеть, помня ярость, которой они встречали непреклонный, хоть и вежливый, отказ отвечать на их внимание.
Она двинулась к выходу из сада, и Лаклан схватил ее за руку.
– Отпусти, – прошипела она и увидела любопытство в глазах мужчин. – Сейчас же.
– Какая страсть, – растягивая слова, произнес Лаклан. – Ты всегда такая горячая?
– А ты всегда притаскиваешь еще одного дурака, чтобы справиться с девушкой намного слабее себя?
Оскорбление было неудачной затеей, поняла Эфрика, видя, как краснеет от гнева его лицо. Едва встретив их, она почувствовала, что за пышными придворными платьями скрываются звери. Хотя ей было приятно, что она рассудила верно, она предпочла бы насладиться этим небольшим удовольствием в прочных стенах своих комнат или в безопасной толпе.
Толково защитить себя она могла бы, только отбросив маску, которую носила при дворе. Образ благородной и вежливой дамочки, которую она играла перед другими, пользы ей не принесет. К несчастью, покажи она свой настоящий нрав слишком открыто, это могло привлечь излишнее внимание, в котором таились свои опасности.
– На ухаживание ты отвечаешь холодным презрением, – сказал Томас. – Неразумно так смеяться над гордостью мужчины.
– Не думаю, что ваши намерения можно назвать ухаживанием, – сказала Эфрика, чуть повернувшись в надежде, что сможет избежать захвата. – Самое время остановиться и подумать о последствиях.
– Вот последствие: ты выйдешь замуж за одного из нас. Больше никаких.
– Никаких? А как насчет гнева моих родственников?
Лаклан фыркнул с явным презрением.
– Калланы? Жалкий клан, который прячется в своих угодьях, копя деньжата. Что ж, пришло время поделиться с людьми, которые знают, что с ними делать.