Вдруг налетел легкий ветерок, повеяло холодом. Андрей взглянул на небо, на котором две тучи мчались друг другу навстречу, и озабоченно сказал:
— Вернемся.
Вскоре ветер поднял бумагу и песок, а небо быстро затягивалось тучами; барашки стали чаще набегать на берег. Пестрая толпа пришла в движение. Пляж быстро пустел.
Длинная цепочка людей в белом, голубом, красном торопливо тянулась на гору, а у трамвайной остановки возле парка и трехэтажной водолечебницы с парадными, как у фешенебельной гостиницы, уже теснились толпы народа.
Полковский с Иринкой на руках шел впереди, а Вера, с еще влажными на затылке волосами, крепко держала за руку Витю и еле поспевала за Андреем, который изредка останавливался, поджидая ее. Петр Акимович замыкал шествие и смотрел на затылок Веры, на ее потемневшие волосы; и выражение доброты и покоя разливалось по его лицу. Он не замечал ни ветра, ни тревоги, охватившей природу и людей.
Вдруг ветер утих и воздух застыл. Трава, деревья и кустарники, казалось, насторожились, готовясь к чему-то. Упали первые капли дождя. Но Полковский и его гости уже достигли дачи.
— Теперь мы в безопасности, — вздохнула Веря, открывая калитку и ступая под свод шелковичного дерева, листья которого оцепенели.
На террасе в плетеном кресле сидел Птаха и читал «Огонек». Увидев хозяев, он с радостью пошел им навстречу. Глаза его кого-то искали и, не находя, постепенно тускнели, а лицо принимало выражение разочарованности.
— Лора приехала? — спросил Полковский, опуская Иринку на землю.
— Нет. А разве…
Птаха с беспокойством посмотрел на опустевшую полянку и дорогу, расстилавшуюся за дачей.
На террасе уж был накрыт длинный стол человек на двенадцать, приготовлены вина и закуски.
Снова налетел холодный порыв ветра, всколыхнув листья и траву; и когда он утих, упали первые капли дождя, потом они стали падать чаще, чаще; и вскоре все покрылось пеленой, загудело, зашумело. Стало темно.
— Ну, это до утра, — проворчал Мезенцев.
Вера с грустью посмотрела на стол и подумала, что никто уже не приедет, что вечер, к которому она так много готовилась и которого так ждала, сорвется.
— Не огорчайся, родная, — угадав ее мысли, сказал Полковский. — Ведь мы с тобой.
Она посмотрела на мужа, и подумала, что ей собственно больше никто не нужен, и улыбнулась:
— Я не огорчаюсь.
Стало совсем холодно, дождь забирался и на веранду. Стол перенесли в комнату, закрыли окна и, хотя было всего три часа дня, зажгли свет.
Обед долго не начинался, все ждали: может быть, еще кто-нибудь придет.
Два или три раза стучали, и Вера вскакивала встречать, а Птаха вздрагивал и напряженно ждал.