«Да-а, вдвоем нам тесно будет в тайге, однако.., – думал опустошенный Прокопий. – И чья же тогда тайга!? – тут же всплывал вопрос. – Моя или его?.. Я готов ее поделить, если.., фу, что в башку лезет…» – Прокопий даже покрутил головой.
Вновь где-то далеко внизу хлопнули один за другим два выстрела, будоража засыпающую тайгу.
Волк вздрогнул и чуть присел, будто пропуская над собой далекие выстрелы. Затем повел головой, не отрывая взгляда от человека, и неторопливо, как показалось Прокопию, с достоинством развернулся и в два прыжка скрылся в наступившей, наконец, темноте. Словно его и не было никогда на краю трещины.
Нет, все же его победил достойный противник, думал Прокопий, теперь ему не успокоиться пока судьба вновь не сведет их в поединке. В охоте не должно быть места ни злости, ни ярости. Должен быть трезвый ум, расчет и терпение…
Камни стали черными, снег густо посерел, а мороз набрал силу. Наступало время ночи.
В горах темнело стремительно, однако, Прокопий не торопился. Будто забыл, что надо отыскать карабин-кормилец, выйти на лыжи, встретиться с братом.
Он присел на корточки. Достал кисет с махоркой. Дрожащими руками едва скрутил цигарку и жадно затянулся, выпустив сизое облако. Стараясь больше не думать о волке, Прокопий усердно курил, вдыхал крепкий дым и напрягал память, вспоминая запланированные на ближайшее время дела, поездки… Курил и думал, а глаза бегали от скалы к скале, от камня к камню, всматривались, ожидая увидеть знакомый силуэт или немигающие желто-зеленые огоньки.
Уже в полной темноте Прокопий, наконец, спустился до той скалы в виде клина, где разошлись два волчьих следа. И когда среди стволов замелькал огонь костра, Прокопия вдруг охватила страшная усталость.