Переживала ли мама из-за домашнего ареста — Вадик не знал. Она не говорила об этом. Не любила жаловаться на отца. Разве только взгляд кинет в сторону сына: мол, ты ведь меня понимаешь, ты же со мной, сынок? Вадик был с ней. Понимал, все понимал! Жалел. Но показать чувства мог не раньше, чем за отцом захлопнется дверь.
Возросшая озверелость отца сблизила их с мамой еще больше — если только могло быть что-то большее, чем их любовь. Мама стала еще нежнее и ласковее. И как будто беззащитнее — по крайней мере Вадиму нравилось так думать. Раз она беззащитна — долг защищать ее ложится на него. И он защищал. Но не от того, от кого ее нужно было защитить — против отца он переть не мог: куда самокату против танка?
Зато он мог защитить маму от мира. Мир — злой и жестокий. Миром для нее должен стать сын: любящий, заботливый, нежный. Вадим теперь ласкался к ней открыто. Мама отвечала едва ли не со слезами благодарности. Вроде и улыбалась, а глаза грустные-грустные, будто вот-вот расплачется от благодарности.
Он прижимал ее к чуточку возмужавшей груди — спасибо отцу за бесконечные 'упал-отжался' — и гладил, гладил едва подрагивающую под его ладонями мамину спину. А та дышала ему в шею горячо-горячо — Вадим уже в тринадцать был почти на голову выше мамы. Потом в благодарность за сочувствие она целовала его в губы. Он задыхался от счастья, и ждал, ждал: когда же отец снова уедет на учения?
Ждал. И тогда, мечтал он, и тогда…
Не находил приличных слов, чтобы даже самому себе описать то, что произойдет, когда они с мамой останутся вдвоем. Вадим знал, как это называется, но все существующие определения были грязными и отвратительными, а потому никоим образом не подходили ни к его мамочке, ни к тому, чем они стали бы заниматься в отсутствие отца.
Он мечтал так сладко. Так сильно хотел, чтобы уехал отец, чтоб оставил их с мамой вдвоем хоть на несколько дней, что судьба одарила их с мамой щедрой милостью, отправив отца в командировку за новобранцами.
Ах, как летел Вадик из школы! Ах, как билось его сердечко в ожидании встречи с мамой. Ведь так много времени прошло уже с той памятной, восхитительной ночи, так давно это было. Вадик уже забыл, что сам-то, в отличие от мамы, оказался тогда не на высоте, не сумев доставить ей ответное удовольствие. Но уж теперь-то, сегодня, он сумеет! Он все сделает, как надо. И мамочка поймет, что он у нее самый лучший, самый замечательный. Что не нужен ей больше отец, ведь теперь у нее есть сын — взрослый сын, настоящий мужчина.
Но командировка отца прошла даром. Рассыпались прахом мечты.