— Так ведь зарплату задерживают.
— А мне какое дело? — насупился Ваня, а потом вдруг просветлел лицом. — Ладно, приходи сегодня вечерком на мой день рождения. Хоть в тепле посидишь. Жену не забудь.
— Не забуду, — ответил Степа и, печально, с невольной завистью взглянув на свору с изумительной скоростью пожирающую калорийную паюсную икру, побрел домой.
2.
Пришли они к Ване на день рождения, Николая угодника, иконку последнюю со стены ему в подарок сняли, и вот, значит, за пиршественным столом сидят, на именитых гостей смотрят.
А тут и впрямь было на кого поглядеть!
И Алла Пугачева, и Михаил Жванецкий, и бывший пресс-секретарь Президента РФ, а ныне знаменитый транссексуал выступающий со страусовыми перьями в тайваньском шоу, и бандит Бритва из мощнейшей Балашихинской группировки.
Словом, весь цвет нации собрался.
Сливки!
Гости едят-пьют, хохмачей слушают, блатные песенки подпевают.
Все бы хорошо, только бедному Степану с женой Клавдией, салфетки с вензелем нефтеперегонной компании на коленки бросили, однако, саму еду на стол не несут.
Посидели супруги, все как полагается, чин чинарем, слюну обильную поглотали, да и поперли до дома.
Гости идут от именитого Вани, песни поют, у них в животах весело, индейку с поросятами их животы переваривают, а Степану с женой Клавдией не до веселья, у них животы судорогой от голодухи сводит.
Но тут вдруг остановился Степан, топнул разбитым китайским ботинком, да как запоет-затянет, громче сытых гостей: “Ой, Байкал! Байкал!”
— Ты чего, Степушка? — спрашивает его в испуге жена Клавдия. — Рассудком ты, чай, не тронулся?
— А ничего, — отвечает благоверный супруг. — От родного брата иду. Пусть все думают, что и я от живота налопался.
Поет Степа и слышит кто-то подпевает ему тоненьким, надтреснутым голосочком.
Глянул Степа, а на его плече маленький фиолетовый чертик сидит, желтые зубки скалит.
— Ты кто? — спрашивает Степан.
— Я — Горе твое, — задорно отвечает ему чертушко.
3.
Пришел Степа с чертом на плече домой, а тот ему давай подзуживать дребезжащим голоском, мол, теперь, Степушка, пропивай-прогуливай все подряд, терять нечего.
И вот, в самое скорое время, Степа пропил-прогулял свое последнее пальтишко на “рыбьем” меху, женин тайваньский пуховик, да кроличьи шапки детские.
А Горю все мало.
Сучит мохнатыми ножками, да требует:
— А ты и квартирку свою, “хрущевку” пропей. Чего ее-то, поганку, жалеть?
— Где же я жить буду? — изумляется Степа.
— На Ленинградском вокзале, — радостно почесывает под мышкой черт. — Или на Казанском. Там многие живут.
Через месяц-другой Степа оказался на Ленинградском вокзале вместе с преданной до гроба женой Клавдией и детишками мал-мала-меньше.