Она медленно вытянула руку, покачиваясь, двигая ею над головами гостей.
Томас огляделся, грудь у него горела. Некоторые лица выражали ужас, другие нетерпение, но все смотрели на женщину в восторженном молчании. Нет, он не позволит этому произойти, не позволит, чтобы из истории его семьи сделали фарс ради жалкой мести Эммелины. Он начал проталкиваться вперед, пробираясь при помощи локтей в коридор, по которому прошла Эммелина. Люди задвигались, зашептались, но он не обращал на это внимания, как Эммелина не обращала внимания на него. Она поводила рукой и делала пассы.
— Пусть виновный выйдет вперед, — говорила она. — Пусть духи назовут мне его имя. Говорите! Говорите! — Ее голос поднялся, и скрипки тоже заговорили громче, взяв неземную ноту. — Они идут ко мне. Я вижу их, многочисленных, как желания, летающие вокруг нас, так что мы вдыхаем их суть, кружащихся, кружащихся над нашими головами, пока они не найдут этого человека. — Внезапно ее рука перестала двигаться, и она указала дрожащим пальцем в густоту толпы.
Томас выбрался в пустой коридор и с трудом удержался от проклятия. Он знал, что ему не нужно смотреть, но все равно посмотрел и сразу же заметил потного, дрожащего человека. Еще больше людей задвигались и зашептались, некоторые смотрели на него, другие на Эммелину, а остальные на обмякшего Олтуэйта. В голове Томаса кипела ярость. Он кинулся к фигуре на помосте, чтобы успеть схватить ее прежде, чем она наделает еще больших бед.
— Назови мне его имя! — крикнула Эммелина, когда Томас перепрыгнул через три ступени на помост, и тогда она выкрикнула голосом, которого он никогда еще не слышал:
— Эдгар, называемый Уайт, мнимый лорд Олтуэйт, это тебя я обвиняю!
В этот момент Томас подбежал к ней, обхватил за талию и притянул к себе.
— Я не позволю вам это сделать! — прошипел он ей в ухо.
И зал взорвался в смятении.
Эммелина стояла в темноте у французского окна, ожидая своей очереди. Ее алое платье было надежно спрятано в черной сумке, засунутой в изгородь, и теперь она стояла в белом платье дебютантки, которое было сшито для бала в Форсхеме.
Все, что она задумала, приближалось к осуществлению. Основы были заложены в сотнях умов. Эдгар был оскорблен каждым сомнением, которое она смогла навлечь на него, и ей удалось даже подсыпать порошкообразного гашиша в его бокал вина точно за полчаса до полуночи. Марта Грей, ее мнимый двойник, репетировала до тех пор, пока не научилась прекрасно произносить слова. Все приготовления, о которых она могла подумать, были сделаны. Теперь настал момент истины.