— Значит, дочка деревенского лавочника средней руки, соблазненная местным аристократом? — предположил барон.
Томас задумался. Перед глазами у него возникло ее нагое тело, подтянутый белый живот. Он не мог представить ее себе в постели Олтуэйта, даже если ее рассказ о том, как она утратила свою девственность, был Ложью. Еще меньше мог он вообразить, что она когда-то носила ребенка.
— Сомневаюсь. — Он не обратил внимания на поднятые брови Эджингтона и продолжал: — Весьма маловероятно, но я поставил бы сто гиней, что она никогда не носила ребенка.
— Ну что же, — сказал Эджингтон, — она не служанка, и она никогда не… оказывалась в положении из-за Олтуэйта. Тогда шантаж?
— Я сказал бы, что прямой шантаж — вполне в ее духе. — И почему-то прибавил: — Или месть.
— Месть. — Эджингтон словно пробовал эту идею на вкус. — Любопытная мысль. Месть за что, поинтересовался бы я. Что могло бы удержать Олтуэйта от преследования?
— Мотивы мести могут сами по себе быть разновидностью шантажа. Насилие? — предположил Томас, сам не понимая, откуда ему могла прийти в голову такая мысль.
Эджингтон насторожился. Щепетильная тема?
— Почему вы так говорите?
Томас и сам не знал.
— Ни одна нормальная, здоровая девушка из хорошей семьи не сделала бы того… что сделала Эсмеральда.
— Предложила вам себя? — протяжно спросил Эджингтон. — Вы всегда заявляли, что можете соблазнять их пачками.
Томас поставил бокал на стол.
— То, что произошло между нами, нельзя назвать соблазнением.
— А насильственным ухаживанием? — весело предположил Эджингтон, хотя в глазах его блеснула сталь. Образцы огнестрельного оружия в стеклянных шкафах, стоящих вдоль стен библиотеки, зловеще сверкнули.
— Что-то насильственное, конечно, присутствовало, но не только с моей стороны. — Заметив прищуренные глаза Эджингтона, Томас раздраженно фыркнул. — Нет, не так. Она не пыталась оказать мне сопротивление. Как раз наоборот.
— Почему? — Эджингтона это, кажется, не убедило. Этот вопрос Томас еще не проанализировал до конца.
— Чтобы выиграть. Чтобы заставить меня сделать то, что ей нужно.
— А что ей нужно?
Томас покачал головой:
— Не знаю.
— А вы узнайте. — И Эджингтон одним долгим глотком осушил свой бокал.
Томас вышел из библиотеки с ожерельем в кармане. Он миновал анфиладу гостиных, салонов и приемных. Горничные в серых платьях с белыми накрахмаленными передниками смотрели ему вслед. Войдя в великолепную гостиную рядом с парадным холлом, он остановился. Там сидела женщина, маленькая, как ребенок, окруженная арабесками белых кружев и голубого шелка, а ее кукольное личико обрамляла масса густых черных волос. Она устремила на него пронзительный взгляд через всю комнату.